По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии

Пример, который показывает нам своеобразие мыш­ления А.Р.Лурии, относится и к его работам, посвящен­ным речи и ее роли в становлении высших форм поведени произвольности. Идеи Лурии и Выготского находят инте­реснейшее продолжение в современных исследованиях и наших коллег, и тех «голосов романа», которые звучат за рубежом. Я имею ввиду и «голос» Майкла Коула, и рабо­ты Вёрча, посвященные знакам, с помощью которых мы овладеваем поведением.

Александр Романович интересовался и способами пе­редачи смысла. В целом ряде работ он много внимания уделял не просто тексту, а тому, что он называл «подтекс­том». Я цитирую: «Анализ способов передачи смысловой организации сообщения (значительно больше, чем в лин­гвистике) разработан в теории художественного действия, и особенно в теории режиссуры. Процесс овладения при­емами выражения подтекста или смысла через вживание, через действие — вот что дают нам Станиславский и Ма­рия Осиповна Кнебель». Эта цитата из работы, выпол­ненной А.Р.Лурией вместе с М.О.Кнебель — режиссером, автором книги «Поэзия педагогики». А творя свою поэзию психологии, Александр Романович, по сути дела, при­шел к принципу, который может быть назван «принци­пом лингвоцентризма». А.Р.Лурия считал, что при анализе общения необходимо преодолеть лингвоцентризм, выйти за пределы рационального описания в область невербаль­ной, неречевой коммуникации. Иными словами, обраща­ясь к работам и Станиславского, и Кнебель, и работая вместе с Эйзенштейном, Лурия выходил на анализ иной, невербальной смысловой организации мира, что являет­ся крайне важным для современного понимания пробле­мы общения и развития личности в целом.

Это преодоление лингвоцентрической установки А.Р.Лурия изучал и на материале анализа афазий, и во многих других работах. Лурия давал идеи, которые опре­деляют наше понимание психологии сейчас, на пороге XXI столетия.

Следующий момент, на который я хотел бы обратить внимание, говоря о работах Александра Романовича, свя­зан с идеей «лингвистической относительности», кото­рая крайне важна для всех нас. По сути дела, именно Лурия и через него Тульвисте помогли нам осознать возможность совершенно иной логики, иного понимания истории куль- туры. Речь идет о том, что наше мышление не выводимо из рациональных установок. Лурия показывает важную и опасную роль образа в культуре «рационального челове­ка» и тем самым он открывает новую страницу в совре­менной психологии.

Мы говорим о Лурии как о создателе миров. Сейчас, — буквально на наших глазах, — рождается еще один мир, который восходит к работам Александра Романовича. Во многих школах России детская (или генетическая) ней­ропсихология становится основанием для создания прак­тической психологии образования. Именно детская генетическая нейропсихология, заданная работами Алек­сандра Романовича и развиваемая его последователями, становится основой для психодиагностики ребенка, осо­бенно детей с трудностями обучения. Без Лурии сегодня нет также и дефектологии, при этом надо особо подчерк­нуть, что его работы выступают как методология по от­ношению к дефектологии.

Таким образом, сегодня идеи Лурии служат базой для создания службы практической психологии образования России.

Дорогие коллеги! В своем выступлении Карл Прибрам говорил об ответственности. Я не случайно начал свое выступление с ассоциации творчества Лурии с полифо­нией романа Достоевского. Многоплановость научного творчества А. Р.Лурии привела к тому, что бравшись за феномен, казалось бы, далекие от этических категорий, ученики Лурии, как и он сам, подходили к подлинной, как он называл, «романтической» или этической пси­хологии. Кто бы мог подумать, что от исследования пер­севераций Евгений Субботский перейдет к исследова­нию свободного независимого поведения ребенка? Кто бы мог предугадать, что после изучения моторики в 1965— 1966 гг. В.В.Лебединский станет с успехом заниматься проблемой дизонтогенеза личности, мотивацией, аффек­тами и их ролью в поведении ребенка. И это не случайно.

Работы Александра Романовича Лурии заставляют нас вспомнить и об ответственности, и о свободе, и поэтому его творчество можно назвать совестью психологии.

Истоки

психологии личности

Истоки многочисленных препятствий на пути построе­ния неклассической психологии связаны, прежде всего, с надсознательными установками, схематизмами созна­ния и стереотипами мышления, присущими классичес­кой философии и науке конца XIX—начала XX века.

Вспоминая слова Н.Н.Ланге, сравнивающего пси­холога конца XIX века с Приамом на развалинах Трои, было бы уместно продолжить эту емкую аналогию и назвать «идеал рациональности» (М.К.Мамардашвили) тем троянским конем, которым одарила класси­ческая философия и физика психологию двадцатого столетия.

В истории попыток преодоления последствий схем на­учного анализа, заимствованных из классической физи­ки, могут быть выделены следующие вехи: