По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии

— выявление феноменов, способов постановки про­блем и общих представлений о человеке, вытекающих из развертывания исследований по канонам идеала рацио­нальности;

— рефлексия в психологии методологических предпо­сылок и постулатов, в обличии которых перед психолога­ми открылись ограничения классического рационального мышления;

— выделение в психологии подходов и концепций, об­ладающих потенциалом неклассического мышления.

В психологии, строящей исследо­вания по образу и подобию классической физики, факты, свидетельствующие об активности субъекта, интерпрети­ровались как «ошибки», артефакты или досадные откло­нения от нормы. В качестве примеров можно привести ошибки «ожидания» в психофизиологических эксперимен­тах по измерению порогов чувствительности, «ошибку стимула» (Э.Титченер) и т.п. Практически весь тот дол­гий путь измерения порогов чувствительности, который проделала психофизика, является дорогой борьбы с эти­ми «ошибками», борьбы, освященной стремлением к по­знанию типичных законов сенсорных процессов, очищенных от влияния активности субъекта: его мотива­ции, установок и, наконец, деятельности, в которую включены сенсорные или перцептивные процессы. Круг феноменов, не укладывающихся в схемы анализа класси­ческого рационального мышления и вытекающую из этой схемы (М.К.Мамардашвили), чрезвычайно широк в психологии и родственных ей гуманитарных науках: от упомянутых выше «ошибок» в экспериментальной психологии до от­клонений от социальной или клинической нормы, рас­цениваемых как алогичность мышления, примитивность сознания в других культурах, различное странное поведе­ние в стиле «безумия» Павла I и т.п. Модель рационально­го предсказуемого адаптивного действия, цели которого всегда представлены, прозрачны и понимаемы, стремит­ся в психоаналитическом смысле слова рационализиро­вать все непредсказуемое, уникальное, непохожее, неутилитарное. И тут уже не столь важно, будет ли это нетипичное и уникальное явление названо, например, «ге­ниальностью» или «безумием». Отметим вслед за М.К.Мамардашвили, что человеческая история, просеянная сквозь фильтр идеала рациональности, избавляется от всего не­утилитарного, т.е. от всего неспособного быть полезной вещью, например, от произведений первобытного искус­ства, которых не видят археологи, занятые раскопками понятных и утилитарных орудий человеческого труда.

Модель рационального адаптивного действия в значительной степени определила и «образы человека», которые соответствовали канонам классичес­кого рационального мышления. Если огрублять описание «образов человека», так или иначе бытовавших в науках о человеке, то можно выделись три спорящих друг с другом образа: «ощущающий человек» (поздняя проекция этого образа укрепилась в когнитивной психологии в виде ком­пьютерной метафоры «человека как устройства по пере­работке информации»); образ «запрограммированного человека» (в поведенческих науках — «человек как набор реакций», в социальных науках — «человек как репертуар социальных ролей или сценариев»); образ «нуждающего­ся человека» — («человек как пучок потребностей, влече­ний и мотивов»). Эти «образы человека» соответствовали модели рационального действия. И даже приписывание влечениям и мотивам человека атрибута «неосознаваемых» влечений и мотивов по сути не меняло положения дел, т.к. и в психоанализе остается неприкосновенной сущно­стная характеристика рационального действия — его под­чиненность конечной, заранее предустановленной цели.