Почему Россия отстала? Исторические события, повлиявшие на судьбу страны

Ко временам Елизаветы I история с телами приобрела полную ясность, насколько таковая вообще возможна в рамках логики современного рационально мыслящего человека. Как отмечалось в документах той эпохи, политическое тело короля «является телом, каковое не может быть видимо или ощущаемо в прикосновении, поскольку оно состоит из политики и правления и создано для руководства народом и поддержания общего блага; и это тело совершенно свободно от младенчества или старости и прочих природных недостатков и немощей, которым подвержено природное тело, и по этой причине то, что король совершает в своем политическом теле, не может быть лишено силы или оспорено на основании какого бы то ни было несовершенства его природного тела»{549}.

Отсюда уже было рукой подать до представления революционной эпохи о возможности сопротивления народа физическому телу короля ради интересов его политического тела и даже о возможности отрубить от физического тела короля его физическую голову так, чтобы при этом не пострадало государство как таковое. Поскольку государство живет даже в том случае, если не жив монарх.

Понадобилось несколько столетий для прохождения пути от запутанных воззрений Иоанна Солсберийского до разрубания гордиева узла Оливером Кромвелем. Если в начале этого пути государь, как Бог, творил закон на земле и обществу приходилось искать лазейки для свержения зарвавшегося тирана, то в конце общество получило возможность поступать с монархом как с обычным преступником. Естественно, этот сложный путь не мог бы быть пройден, если бы в Англии не сформировались за прошедшее время соответствующие условия. А в других европейских странах прохождение соответствующего пути затянулось на значительно больший срок.

А царь-то ненастоящий?

Можно ли сказать, что ситуация в России коренным образом отличалась от той, которая сложилась в государствах Западной Европы? Если бы это было так, то, наверное, у нас нельзя было бы обнаружить следов соответствующей полемики ни о масштабах власти государя, ни о его праве нарушать закон, ни о том, является ли царь воплощением божественной власти на земле. Ведь споры возникают именно тогда, когда что-то неясно, и противоборствующие стороны должны использовать логические аргументы для утверждения своей позиции. Соответственно, полемика не нужна в том случае, когда все политические акторы, все соперничающие группы интересов сходятся в восприятии неких фундаментальных государственных основ.

Бесспорное отличие российской ситуации состоит в уровне развития юриспруденции. Мы не сможем обнаружить у нас аналогов тех правовых трактатов, которые писались в Западной Европе для переложения жизненных реалий на язык римского права. Отсутствие высокоразвитой бюргерской культуры, хранящих ученость университетов и традиции почитания Античности оказало воздействие на те формы, в которых русские мыслители обсуждали политические проблемы. У нас не могло быть своего Иоанна Солсберийского или Генри Брактона. Но проблемы, интересовавшие этих авторов, существовали и в Московии. При отсутствии юристов обсуждать их приходилось священнослужителям (как наиболее образованной части общества, устанавливающей нормы поведения для всех православных, не исключая и самого царя), а также непосредственно царю в полемике с аристократией.

Данный вопрос был исследован в начале ХХ в. Владимиром Вальденбергом, который пришел к выводу, что «от начала русской письменности и до конца XVI века нельзя найти ни одного политического учения, которое понимало бы царскую власть как абсолютную, ничем решительно не ограниченную»{550}.

Один из наиболее интересных примеров в данной области – «Просветитель» Иосифа Волоцкого, творившего на рубеже XV–XVI вв. Трудно переоценить значение этой фигуры в истории Русской церкви и государства. Иосиф был не просто игуменом Волоколамского монастыря, а лидером целого интеллектуального направления, получившего по его имени название иосифлянства (осифлянства). «Учение Иосифа создавало твердый фундамент для существования сильной и независимой Церкви, которая, оказывая поддержку государственной власти, должна была брать на себя решение социальных задач»{551}. Подходы, сформулированные игуменом, нельзя счесть случайными или маргинальными. Они отражают мировоззрение значительной части московской элиты того времени. Характерно, что Иосиф не был ни принципиальным оппозиционером, ни сторонником ослабления царской власти. Напротив, он являлся одной из важнейших ее опор. И тем не менее в «Просветителе» можно обнаружить жесткие места, в которых говорится о возможности неповиновения монарху.