Под стягом Святослава

— Скажи, Ганибек, не слыхал, что собирается делать Журус-тархан? — спросил Святослав.

— Кто его знает? Он теперь только бек над одним туменом. Все хазарское войско взял под свой бунчук Санджар-эльтебер.

— Понятно… Ну добро, иди отдохни, Ганибек-хан. Отведай хлеба-соли русской. Я потом приду к тебе, — встал Святослав…

Когда Ганибек в сопровождении все того же дружинника ушел к великокняжескому шатру, Святослав задумался. Воеводы выжидающе смотрели на него.

— Что мыслишь сотворить, княже? — прервал тягостное молчание старый Асмуд.

Великий князь очнулся от дум, заговорил:

— Санджар — воитель добрый. Не чета тому же князю Журусу… Я мыслю, нынче ж надобно ждать от него дела ратного. Санджар не станет, как Журус-хан, топтаться на месте. Его всегдашнее действо — внезапный удар! Воев теперь у него вчетверо против нашего. А печенеги, как я мыслю, далеко, и ночью они на козар нападать не станут. То же понимает и Санджар. Утра ждать ему никак не можно. Так што быть ночной сече!

— Верно! — поддержал его Свенельд. — Но как он поведет бой? Чать, посмотрел Санджар-хан с какой нето высотки на русские дружины!

— Вот и я мыслю — как? Где мы слабы? — Святослав внимательно огляделся. — Так-ак. Вот оно! Как же я не доглядел? Свенельд, поставь у камышей воев с факелами. Да чтоб скрытно! И всех комонников тут держи.

— Сделаю, княже.

— Как только козары пойдут на приступ, поджигай камыш. Санджар, скорее всего, именно тут замыслил от реки нас отрезать и порубить. Асмуд! Пускай ратники поболее острых кольев вобьют перед валом. Остромир! Пошли лодию к печенегам сказать, чтоб подмогнули нам в случае чего.

— Сполню, княже!

— Асмуд, всю рать русскую держи наготове. А я с пятью тысячами гридней на лодиях туда пойду. — Святослав указал вверх по реке. — Как только камыш прогорит и Санджар бросит своих комонников вдоль берега, я ухвачу его за хвост!

ОТВЕТ ВОЕВОДЫ ЯДРЕЯ

икто и никогда не видел невозмутимого богатыря Добрыню в таком бешенстве. Головотяпство дорого обошлось Рубачу. Связанный тысяцкий немедленно был отправлен к Святославу на скорый суд и расправу. Подозрительный пленник бежал с чьей-то помощью, и где он сейчас, никто из руссов не знал. Заложник Магаюр-хан оказался на месте и был встревожен исчезновением пленника даже больше, чем русский воевода: он-то знал, что ждет его самого, если каган-беки Асмид вновь окажется в Саркеле.

— Ты привез ярлык от Селюка, урус-богатур? — испуганно спросил хазарин Колюту.

— Вот он.

— Да, это тот самый ярлык, которым Селюк сообщает, что он на свободе…

Убитого сторожа отнесли к павшим в битве за Саркел, чтобы потом сжечь на погребальном костре. Искать же злоумышленника на острове было бессмысленно: вместе с руссами против хазар воевали здесь печенеги, греки, мадьяры и многие-многие еще. Отряд этот под командой Товлыза Свирепого составлял поначалу около полутора тысяч ратников. После двух боев с хазарами этих невольных союзников Руси осталось едва половина. Искать среди них врагов — значит смертельно обидеть боевых товарищей. Добрыня сразу же отверг столь бессмысленное предложение.

— Кто помог беглецу, то темна ночка ведает. Скорее всего, ворог в Белую Вежу утек, ибо по реке путь ему заказан. Светло еще было, и сторожа русская схватила бы их.

— Надо сказать нашим в Саркеле, что Селюк прислал ярлык. Скорее меняться будем. Зачем мне здесь сидеть? Пусть Ядре-беки к вам идет, а я к своим пойду! — с тревогой в голосе талдычил Магаюр-хан.

— Меняться ночью? — удивленно глянул на него Добрыня. — Утра подождем. А ты пошто не повязан? Братие, свяжите его и крепкий дозор приставьте! Неровен час, и этот аманат в ночи растворится!

— Такого уговора не было! — завизжал хан. — Я не хочу!

Выслушивать его желания никто не собирался, и два дюжих дружинника невозмутимо заломили ему руки за спину, крепко связав их сыромятным ремнем.

— Ноги давай! — прогудел один из богатырей.

— Не дам! Не хочу-у! Урус-коназ, скажи им…

Ратник схватил хана поперек туловища, перевернул на бок. Другой ухватил его за ноги. Хазарин вопил и лягался.

— Ох-ха! Пинаться, нечистый дух! — выругался гридень и ткнул хана в бок огромным кулачищем.

— Не трожь! — сердито прикрикнул на богатыря Добрыня.

— А че он! — не переставая ловить ханские ноги, огрызнулся воин. Наконец он справился с буйством заложника. — Вот так-то! А то пинаться. Куда его, воевода?

— В тот же дом, откуда полонянник утек. Только один из вас при нем будет неотлучно. А двое пусть сторожат снаружи.

— Добро! Ну понесем, что ли, князя козарского, Барма. Ох и тяжел, нечистый дух! Ишь как разъелся на дармовых харчах.

Добрыня вышел следом за ними. Остановился в раздумье и долго смотрел на могучие стены и башни вражеской крепости. Там вспыхнули огни костров, но было тихо: ни голосов, ни звона оружия.

На остров высаживался отряд гридей, присланных Святославом. Воины спотыкались в темноте, слышалась незлобивая ругань, раздавались команды сотских.

Добрыня пошел встречать прибывшее пополнение. И вдруг на противоположном берегу полыхнуло яркое пламя, и сразу докатился сюда рокот внезапно возникшего боя.