Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

В 1828 году в «Альбоме северных муз» А. А. Ивановского появляются его переводы из «Крымских сонетов» Мицкевича и оригинальные стихи; видимо, к 1828 году относится и начало его личного общения с Мицкевичем[210]. Щастный был знаком с нежинскими лицейскими литераторами из круга Гоголя (Кукольником, В. И. Любичем-Романовичем)[211]; в конце 1828 года он входит в круг Дельвига, где получает признание в особенности как переводчик «Фариса» Мицкевича (1828). Он переводит и пропагандирует также творчество Ю. Коженевского, своего знакомого по Кременцу; перевод трагедии Коженевского «Отшельник» (1832) был одной из наибольших удач Щастного-переводчика[212]. В 1828–1832 годах Щастный сотрудничает в «Северных цветах», «Невском альманахе», «Подснежнике», «Царском Селе», «Альционе», «Комете Белы», «Литературной газете», то есть преимущественно в изданиях, связанных с кружком Дельвига. Как поэт Щастный отправляется от элегической традиции 1820-х годов, однако деформирует ее в соответствии с новыми поэтическими вкусами. Он обращается к изображению «сумеречных», даже иррациональных состояний человеческого духа, отступает от рационалистической точности поэтического слова, стремится к увеличению экспрессивности за счет внутренней драматизации и мелодраматизации стихотворения и иной раз позволяет себе вводить в традиционную элегию бытовые, «антипоэтические» картины («Хандра», 1832). После смерти Дельвига Щастный (с М. Л. Яковлевым и др.) разбирал дельвиговский архив и уничтожил значительную его часть, опасаясь вмешательства III отделения[213].

В 1835 году по состоянию здоровья Щастный оставляет Петербург и переселяется в Житомир, где служит в Волынской гражданской палате (заседателем от короны), а затем в Волынском губернском правлении. В 1840 году Щастный — штатный смотритель Злотопольского уездного дворянского училища. К этому времени он, по-видимому, вступает в конфликт с полонофильски настроенными кругами волынского дворянства; в прошениях своих он жалуется на преследующие его недоброжелательство и зависть; в дальнейшем он был обвинен в злоупотреблениях по службе и отрешен от должности «за неуместное посвидетельствование в пользу помещика Млодецкого», находившегося под следствием за угнетение крестьян. В 1853–1854 годах он был в Киеве, где его посетили В. П. Гаевский и М. А. Максимович; далее следы его теряются. Часть бумаг, оставшихся после его смерти, вдова передала М. И. Семевскому в 1884 году.

367. БЕЗУМНЫЙ

Я зрел ничтожества ужасный идеал

И человечество в его уничиженьи, —Как в постепенном сил страдальца разрушеньиНебесный огнь ума приметно догорал.Казалось, сирого забыло провиденье:Отринут ближними, обманутый судьбой,Он слышал над своей поруганной главойОбиды, дерзкий смех и гордое глумленье.Он слышал… но его их голос не смущал!

В нем память о былом уже не говорила:Неверная ему, как люди, изменила!И, мнилось, сон его волшебный оковал.И ярким пламенем огонь самопознаньяВ блуждающих очах страдальца не горит:Так хладный истукан спокойствие хранит,Не зная радостей и бед Существованья!

<1827>

368. КТО ПРИПОДНЯЛ НЕСКРОМНОЮ РУКОЙ

Кто приподнял нескромною рукой            Завес таинственной природы,Кто знает цель, куда текут толпой            Владыки мира и народы,Чей гордый ум отважно досягнул            Черты, поставленной заветом,

            Кто, ратуя с судьбой и светом,За Рубикон решительно шагнул,            Кто одинок, как царь воздушный,Чье бытие приманок лишено,—            Тот мира житель равнодушный,В цепи существ разбитое звено!<1828>

369. К* («Напрасно ты печаль твою скрываешь…»)