Поэты 1880–1890-х годов

Прочел я свой безумно-исступленныйВчерашний бред, и ужас, точно льдом,Сковал мне грудь, — лицо горит стыдом,И горький смех звучит в душе смущенной.«Ты ль о грозе взываешь роковой,Ты, кротости родник неистощимый?Грянь первый гром из тучи грозовой,Кто первый бы взмолился: мимо! мимо!И разразись нещадная гроза,Чьи непрестанно плакали б глаза,Кто б горевал возвышенно-умильноНад каждым чуть придавленным цветком,Над каждым чуть затронутым гнездом?Дитя душой, жрец кротости бессильной…»………………………………………Жрец кротости! дитя!.. Да, я — таков.Но были дни — и этим я гордился;Сон золотой тех золотых годовЕще в душе моей не испарился.Давно ль, давно ль… О грезы детских дней,Зачем вы вдруг так ярко засверкали?Печальна повесть юности моей.Заботы колыбель мою качали.Раздор в семье, сиротство с юных летЛишили рано ум беспечности свободной.Я жизнь влачил в толпе униженно-холодной,

И неприветен край, где я увидел свет.Я вырос в ужасах годины безотрадной.Я видел, как народ, сраженный, ниц упал,Как храмы божии ломались беспощадно,Как победитель их в казармы превращал.Из детских лет я помню образ дикий:Бил барабан… С телег носились крикиИ стоны раненых. Струилась кровь с колес,И эту кровь лизал голодный пес…Но ужасы, раздор и униженьяВраждой довременной мне сердца не зажгли.Восторги чистые любви и вдохновеньяВ младенческую грудь бог весть как забрели.Знать, в воздухе тогда, как семена, незримоМечты высокие носилися. Дитя,Я чуток был душой — и свежая струяНад сердцем девственным не пронеслася мимо…О, будь благословен тот день, как в первый разЯ обнял всех людей любовью необъятной,И сладко сжалась грудь тоскою непонятной,И первая слеза из детских пала глаз!..Дитя душой!.. Жрец кротости бессильной…Да, кротостью в те дни любовь моя была.Богиней ласковой и страждущей обильно,Учащею добру, не помнящею зла,Любовь являлась мне — и, полные печали,О всепрощении слова ее звучали.

От жизненных забот и жизни суетыМоих очей она не отводила…О нет! Не раз она с собой меня водилаВ жилища грязные труда и нищеты —И почитать велела их, как храмы.И поднималася потом она со мнойВ жилища роскоши и праздности людской,И, с яркой мишуры позолоченной рамыСрывая блещущий обманчивый покров,Картину тайных мук мечте моей чертила,И нищих-богачей, как нищих-бедняков,Любовью равною любить меня учила.Учила, став со мной среди толпы вдвоемПеред голгофами, излюбленными веком,Скорбеть над жертвою, скорбеть над палачом —Над губящим и над погибшим человеком.Она ввела меня в священный храм веков,Но с ветхих стен его заботливо стиралаЛозунги ветхие и вместо прежних словЛишь слово «человек» лучисто начертала…За этот дивный сон, о молодость моя,Не помню я твоих печалей и страданий.Как утренний восток, в безоблачном сияньи,Стоишь ты предо мной, сверкая и маня.И словно сгнивший ствол вершиною зеленой,Как черный прах земли небесной синевой,

Как мрачная скала нетающей короной —Так жизнь печальная увенчана тобой.На небесах твоих горят воспоминанья,Как звезды яркие — чем дальше, тем светлей,И кротко смотрят вниз, и в ночь души моейСтруится чистый свет их дальнего мерцанья.Да, ночь теперь в душе, и ночь стоит вокруг,И воздух напоен отравой злобы дикой.Что сталося со мной? Как мог забыть я вдругУроки кроткие наставницы великой?Зачем любовь теперь является ко мнеСурово-страстная, с кровавыми рукамиИ, задыхаяся в горячечном огне,Всё бредит битвами, и местью, и бойцами?О, как душа скорбит! Как стал я одинок!Я ль это!.. Я — грозы, я — жаждал разрушенья!Стыдом горит лицо, в душе горит упрек,Меня преследуют зловещие виденья.Мне снится мрачный дух — я сам к нему взывал,Дух мести и грозы. Чрез весь мой край родимыйПромчится бурно он, как разъяренный шквал,—Застонет родина от боли нестерпимой.Он, как пожар, пройдет… Сперва сердца людей,Потом испепелит людские он жилища.Он когти обострит у дремлющих страстей.На месте городов воздвигнет он кладбища.И там, в тиши полей, в безмолвии лесов,

Где ныне труженик покорно и без словГнет выю крепкую под иго вековое,—Там пламя злобы он раздует роковое,И впившийся металл заржавленных цепейИз тела узника он вырвет с телом вместе,И жертвы кроткие отравой сладкой местиЗлорадно превратит в суровых палачей.А кровь невинная… А мрачная свобода,Что кровью добыта… А грозного народаГорячей крови раз вкусившие мечи…Скорбит душа моя… Прозрения, исхода!Учитель, где ты, где? Приди и научи!Не мимолетна скорбь, сомненья не случайны,Что давят грудь мою. И грозовая теньЛегла на все сердца, сгущаясь каждый день.И с каждым днем в душе всё громче голос тайныйРыдает и зовет: «Восстань, очнись, поэт!Забудь сомнения! В безмолвии суровомВ сердцах скопляется гроза — источник бед.Восстань, гони ее любви могучим словом,Зови: да будет мир! Зови: да будет свет!И тихий возглас твой, другими повторенный,Быть может, прозвучит победною трубой,Как слабый звук средь скал, встревожив камень сонный,Обвала грохотом разносится порой…»1879