Поющие в терновнике

For years she had longed for the chance, had once timidly ventured to ask her father might she, but he had forgotten the next moment and she never asked again, thinking that was Daddy's way of saying no.	Уже не первый год она об этом мечтала, однажды робко попросила у отца разрешения, но он тут же про это забыл, а больше спрашивать она не посмела: раз папа молчит, значит, не позволяет.
To learn under the aegis of Father Ralph cast her into a joy which she didn't show, for by this time her adoration of Father Ralph had turned into an ardent, very girlish crush.	А учиться у самого отца Ральфа - что может быть чудеснее! Но Мэгги постаралась скрыть свою радость: ее преклонение перед отцом Ральфом успело уже перейти в пылкую девичью влюбленность.
Knowing it was quite impossible, she permitted herself the luxury of dreaming about him, of wondering what it would be like to be held in his arms, receive his kiss.	И, прекрасно зная, что этому не бывать, она позволяла себе роскошь втайне мечтать о нем -как бы это было, если бы он обнял ее, поцеловал?
Further than that her dreams couldn't go, as she had no idea what came next, or even that anything came next.	Дальше она в мечтах не заносилась, ибо понятия не имела, что может быть дальше да и есть ли какое-то "дальше".
And if she knew it was wrong to dream so of a priest, there didn't seem to be any way she could discipline herself into not doing it.	И хоть она знала, что грешно так мечтать о священнике, но никак не могла взять себя в руки и отогнать эти мечты.
The best she could manage was to make absolutely sure he had no idea of the unruly turn her thoughts had taken.	Только ухитрялась ничем не выдать себя, чтобы он ни в коем случае не догадался о таких беззаконных ее мыслях.
As Mary Carson watched through the drawing room window, Father Ralph and Meggie walked down from the stables, which were on the far side of the big house from the head stockman's residence.	Из окна гостиной Мэри Карсон смотрела на отца Ральфа и Мэгги, они шли от конюшни, расположенной по другую сторону дома, дальше от жилища старшего овчара.
The station men rode rawboned stock horses which had never seen the inside of a stable in all their lives, just shuffled around the yards when penned for duty, or frisked through the grass of the Home Paddock when being spelled.	Работники в имении ездили на обыкновенных рабочих лошадях, этих в стойле не держали, они либо трусили по участкам в упряжке или под седлом, либо в часы отдыха щипали траву вокруг Главной усадьбы.
But there were stables on Drogheda, though only Father Ralph used them now.	Но была в Дрохеде и конюшня, хотя пользовался ею теперь один отец Ральф.
Mary Carson kept two thoroughbred hacks there for Father Ralph's exclusive use; no rawboned stock horses for him.	Только для него Мэри Карсон держала двух чистокровных лошадок - беспородные рабочие клячи не для него!
When he had asked her if Meggie might use his mounts also, she could not very well object.	И когда он спросил, нельзя ли и Мэгги ездить на его лошадях, тут нечего было возразить.
The girl was her niece, and he was right. She ought to be able to ride decently.	Девчонка ей племянница, и он прав - племянница хозяйки Дрохеды должна уметь ездить верхом.
With every bitter bone in her swollen old body Mary Carson had wished she had been able to refuse, or else ride with them.	Каждая косточка в обрюзгшем старом теле Мэри Карсон ныла от досады: если б можно было тогда отказать или уж ездить вместе с ними!
But she could neither refuse nor hoist herself on a horse anymore.	Но и отказать она не могла, и взгромоздиться в седло ей уже не под силу.