Поющие в терновнике

Paddy opened his mouth to roar because she was not his little girl Meggie, but shut it again with the words unuttered; he had learned from that scene in the presbytery with Frank long ago.	Пэдди открыл было рот, готовый разразиться гневом - он просто не узнал свою маленькую дочку, - и тут же закрыл, не промолвив ни слова: давняя стычка с Фрэнком в доме отца Ральфа кое-чему его научила.
No, he couldn't keep her a little girl forever; she was a young woman and shy of the amazing transformation her mirror had shown her.	Нет, не век ей оставаться его маленькой дочкой -она уже стала юной женщиной и сама робеет от поразительной перемены в себе, которую ей открыло зеркало.
Why make it harder for the poor little beggar?	Зачем же еще усложнять бедняжке жизнь?
He extended his hand to her, smiling tenderly.	Он с нежностью улыбнулся и протянул руку.
"Oh, Meggie, you're so lovely!	- Ну, Мэгги, ты просто очаровательна!
Come on, I'm going to escort you myself, and Bob and Jack shall take your mother."	Пойдем, я сам буду твоим кавалером, а Боб и Джек поведут маму.
She was just a month short of seventeen, and for the first time in his life Paddy felt really old.	Всего лишь через месяц Мэгги исполнится семнадцать - и впервые Пэдди почувствовал, что он и вправду стар.
But she was the treasure of his heart; nothing should spoil her first grown-up party.	Но она его любимица, зеница ока, ничто не должно омрачить первый в ее взрослой жизни бал.
They walked to the homestead slowly, far too early for the first guests; they were to dine with Mary Carson and be on hand to receive with her.	Они медленно пошли к Большому дому, первые гости ожидались еще не скоро; семья Клири должна была пообедать с Мэри Карсон и потом помогать ей принимать гостей.
No one wanted dirty shoes, but a mile through Drogheda dust meant a pause in the cookhouse to polish shoes, brush dust from trouser bottoms and trailing hems.	Никто не желал войти в дом в нечистой обуви, и, значит, отшагав милю по дрохедской пыли, надо было зайти в домик, где кухня, почистить башмаки, отряхнуть пыль с брюк и длинных подолов.
Father Ralph was in his soutane as usual; no male evening fashion could have suited him half so well as that severely cut robe with its slightly flaring lines, the innumerable little black cloth buttons up its front from hem to collar, the purple-edged monsignor's sash.	Отец Ральф, как обычно, явился в сутане: никакой фрак или смокинг не шел ему так, как это одеяние строгого покроя, чуть расширяющееся книзу, с длинным рядом черных матерчатых пуговиц впереди, от ворота до самого низа, перехваченное поясом с лиловой каймой - знаком его сана.
Mary Carson has chosen to wear white satin, white lace and white ostrich feathers.	Мэри Карсон была вся в белом: белое шелковое платье, белые кружева, белые страусовые перья.
Fee stared at her stupidly, shocked out of her habitual indifference.	Фиа смотрела на нее во все глаза, до того ошеломленная, что ей даже изменила всегдашняя невозмутимость.
It was so incongruously bridal, so grossly unsuitable-why on earth had she tricked herself out like a raddled old spinster playacting at being married?	Так вопиюще нелепо, так некстати старуха вырядилась невестой - чего ради, спрашивается? Ни дать ни взять выжившая из ума старая дева, которая разыгрывает новобрачную.
She had got very fat of late, which didn't improve matters.	В последнее время она, ко всему, сильно растолстела, и это ее тоже не красит.