Поющие в терновнике

Cardinal de Bricassart chartered a private plane in Athens; he, Meggie and Justine brought Dane home to Drogheda, the living sitting silently, the dead lying silently on a bier, requiring nothing of this earth any-more.	Кардинал де Брикассар нанял в Афинах частный самолет; втроем он, Мэгги и Джастина проводили Дэна домой, в Дрохеду - молча сидели в самолете живые, молча лежал в гробу тот, кому ничего больше не нужно было на этой земле.
I have to say this Mass, this Requiem for my son.	Я должен отслужить эту мессу, совершить погребальную службу по моем сыне.
Bone of my bone, my son.	Сын мой, плоть от плоти моей.
Yes, Meggie, I believe you.	Да, Мэгги, я тебе верю.
Once I had my breath back I would even have believed you without that terrible oath you swore.	Едва я немного опомнился, я поверил бы и без той твоей страшной клятвы.
Vittorio knew the minute he set eyes on the boy, and in my heart I, too, must have known.	Витторио знал с первой же минуты, как увидел нашего мальчика, а в глубине души я и сам, должно быть, знал.
Your laugh behind the roses from the boy-but my eyes looking up at me, as they used to be in my innocence.	Когда за розовыми кустами засмеялся наш мальчик, я услышал твой смех... но он поднял голову и посмотрел на меня моими глазами, какими они у меня были в невинную пору детства.
Fee knew.	Фиа знала.
Anne Mueller knew.	Энн Мюллер знала.
But not we men.	Но не мы, мужчины.
We weren't fit to be told.	Мы не стоили того, чтобы нам сказали.
For so you women think, and hug your mysteries, getting your backs on us for the slight God did you in not creating you in His Image.	Так думаете вы, женщины, и храните свои тайны, и мстите нам за унижение, за то, что Господь не создал и вас по своему образу и подобию.
Vittorio knew, but it was the woman in him stilled his tongue.	Витторио знал, но молчал, ибо в нем слишком много от женщины.
A masterly revenge.	Великолепная месть.
Say it, Ralph de Bricassart, open your mouth, move your hands in the blessing, begin to chant the Latin for the soul of the departed.	Читай же молитву, Ральф де Брикассар, шевельни губами, сотвори крестное знамение, напутствуй по-латыни душу усопшего.
Who was your son.	Он был твой сын.
Whom you loved more than you loved his mother.	Ты любил его больше, чем любил его мать.
Yes, more!	Да, больше!
For he was yourself all over again, in a more perfect mold.	Потому что он был повторением тебя самого, только лучше, совершеннее.
"In Nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti..."	In Nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti...23.
The chapel was packed; they were all there who could be there.	В церкви полно народу; здесь все, кто только мог приехать.
The Kings, the O'Rourkes, the Davieses, the Pughs, the MacQueens, the Gordons, the Carmichaels, the Hopetons.	Целыми семьями - Кинги, О'Роки и Дэвисы, Пью, Маккуины и Гордоны, Кармайклы и Хоуптоны.
And the Clearys, the Drogheda people.	И все Клири, и все дрохедские.