Поколение «все и сразу»

В очередной раз открывается дверь, только медленно, словно толкает эту непосильную железяку худенькое, слабое тельце, требующее особой защиты… Немного растерянная, в черном тонком пальто, в голубоватых джинсах, светло-белую шею окутывает темно-красный шарф, подобранный под берет, с правого плеча неуклонно тянется вниз тонкий ремешок сумочки. Она выходит медленно, робко оглядываясь по сторонам, будто страшась, что я не дождался… Я делаю несколько широких шагов навстречу, и, заметив меня, Карина тут же расцветает. От прежней растерянности больше ни следа, теперь на ее лице цветет искренняя улыбка, сеющая теплоту в самый центр груди.

– Прости, пожалуйста, не хотела задерживаться, но… Пришлось маме помочь. Я торопилась как могла, правда…

– Не надо, – прошу я, предостережено отступая на шаг назад. Огромные черные зрачки ее проливным ливнем льют недопонимание. Аккуратно и вместе с тем трусливо, как будто сильный ветер дует ей в спину, но она, всеми силами удерживаясь на ногах, тянется ко мне…

Я вытаскиваю из-за спины букет. Теперь цветы, благоухая между нашими носами, отдают с честью свои последние деньки. Груди наши касаются обертки букета…

– Какие замечательные… – Тихо шепчет, пораженная приятной неожиданностью, она, не отрываясь от цветов.

Я в последний момент успеваю отвести букет в сторону, чтобы тот не сделался раздавленным. Карина прыгает мне на шею, крепко обнимает. Глаза ее закрыты, я чувствую то интуитивно, и знаю, что, как только установится зрительный контакт, они восторженно засияют, а, может, вдобавок еще и наполнятся слезинками бессмертного девичьего счастья…

– Тебе нравится?

– Спрашиваешь! Ну конечно же! Нравится! Очень нравится! Как ты догадался, что именно пионы?

– Да у тебя на глазах написано, всякий раз, как мы проходим мимо цветочной лавки, ты любуешься именно пионами…

– Мы ни разу не заскакивали в цветочный, – недоверчиво ворчит она. – Нет, на полном серьезе, как угадал? – Словно поющая русалка, она очаровывает меня загадочно-требовательным взглядом, от которого в голове приставучими мухами жужжат мысли об обязанности во всем признаться.

– Полина сказала, – стыдливо сдаюсь я. Тот разговор с Полиной дался мне с огромнейшей неприязнью, но ведь иных вариантов не было, а искать оригинальность букета среди банальных роза или тюльпанов, которыми сегодня заполнен весь город, я не возжелал.

– Так значит, вы поладили?

– Нет, – скрежету зубами я. Та мерзкая плутовка отказывалась признаваться, и мне пришлось сжечь множество нервов и приложить уйму стараний, чтобы ее расколоть.

– Очень жаль… А ведь могли бы вместе провести…

– Вдвоем нам лучше. Идем? Сядем в кафе, я тут нашел как раз одно…

– Только занесу букет домой, а то таскать его с собой… – Она стремительно разворачивается, и я успеваю ухватить ее за запястье. Дурацкая улыбка лезет сама собой, не поддаваясь укрощению…

– Возьмем с собой. Пусть весь город завидует.

Она смеется, а, успокоившись, в удивление для меня, как будто преподнося мне ответный маленький подарок, соглашается:

– А что, идея что надо.

Неужели она вдруг испугалась показываться на глазах у людей с таким изящным и большим букетом? Вот только что ведь смеялась, а теперь, откуда не возьмись, ее одолевает колебание. Какая заморская птица принесла эту неуверенность? Неуверенность, необратимо рушащую мечтания и веселье, эмоции и потенциальные воспоминания, которые часто не воспринимаются всерьез…

– Идем.

– Так за кафе?

– Узнаешь.

Вообще-то, это кафе я нашел только сегодня утром. На карте. Выбрал по фотографиям… С заведениями города я слишком плохо знаком, чтобы наверняка знать, какое к какому случаю подходит.

Мы чинно шествуем по проспекту Стачек, и изящные фасады сталинских домов, горделиво выпятив груди, на которых недостает золотых или серебряных медалей, ровным строем отдают нам честь. На каждом шагу попадаются озабоченные праздником мужчины, в особо оживленных переулках на асфальте, вокруг женщин, торгующих мимозами, валяются затоптанные клочья желтых мимоз. В этой суматохе меня охватывает воодушевление от мысли, что букет мой, подаренный Карине, не такой, как у всех, что он особенный, большой, красивый, изысканный, экстравагантный среди неособенных роз и тюльпанов, и воодушевление то передавалось и Карине. Ступая строго по центру улицы, мы весело болтаем обо всяких пустяках, какие кажутся понятными только нам, влюбленным. Уже перед самым входом в кафе она вдруг заявляет:

– Я тут подумала, может, ну это кафе, может, зайдем ко мне? Но ненадолго. У меня родители дома. А в кафе… Каждое ведь переполнено сегодня.

– Тогда нужно купить еще цветов…

Я завертелся в поисках любого цветочного магазина – Карина тут же с силой дернула меня за руку, в недовольстве прошипев дикой кошкой:

– Не надо ничего покупать.

– Почему же? – Теряюсь я, не понимая, как можно прийти в гости и ничего не подарить хозяйке на международный женский день.

– Потому что! Не надо и все, – она тянет меня строгой матерью за руку в сторону дома. Возразить нечего – я поддаюсь обстоятельствам, пускаюсь по течению…