Полет сквозь годы

Азин сражался в Татарии, в Прикамье, на Урале, под Царицыном, в плавнях реки Маныч, на Дону. Сотни блестящих побед одержали его славные войска, в состав которых входили русские, украинцы, удмурты, татары, башкиры, латыши. Их благодарил великий Ленин, приветствовал Председатель ВЦИК М. И. Калинин, к ним обращался Серго Орджоникидзе, их поздравляла Н. К. Крупская. «Азин изумительно энергичный, неутомимый, исполнительный Он был отзывчивый, требовательный и волевой», — писал о нем В. И. Шорин

О бесстрашном начдиве и его подвигах народы Прикамья и Приуралья складывали песни.

Владимир Мартынович принял нас с Ворониным в общей канцелярии штаба, сидя на краю стола, за которым работал его сотрудник. Видно было по всему, что Азин доволен и польщен тем, что ему придан авиационный отряд. Но из разговора стало ясно также, что с авиацией он дела прежде не имел. Едва беседа коснулась предстоящей боевой работы, как Азин тотчас же предложил нам принять участие в его кавалерийских атаках.

— Вы не бойтесь, ребята, — сказал Азин, — моя конница от вас постарается не отстать. А в случае беды какой, подобьют или сядете из-за неисправности, — выручим, не сомневайтесь!

Я постарался разъяснить, что такая совместная атака, конечно, возможна, но для этого необходима прежде всего быстрая и надежная связь. Кроме того, мы, летчики, должны заблаговременно знать план начдива, чтобы выполнить навигационные расчеты по времени, гарантирующие авиацию от удара по своим.

Азин поморщился и, почесывая затылок, сказал:

— Пожалуй, вы и правы... А все-таки при случае попробуем... Ну, а пока смотрите, чтобы мне беляки свиньи какой не подложили! Я надеюсь на вашу разведку.

На прощание Азин дал нам записку на склад, где хранилось реквизированное имущество бежавшей буржуазии, и сказал, чтобы мы выбрали для летного и технического состава теплую одежду.

— А то поморозитесь еще, — улыбнулся он

На складе мы даже слегка растерялись — такие богатства нас здесь ожидали. Надо сказать, что из всех дел, связанных с укомплектованием отряда, я менее всего успел в экипировке личного состава. А надвигались морозы. Мотористы находились под открытым небом по восемнадцать часов, не имея сколько-нибудь сносной одежонки, летчикам предстояли полеты в стужу... И вот мы не спеша, осмотрительно выбрали одежду. Для летчиков нашлись прекрасные дохи, купеческие полости, позволявшие даже в сильные морозы подниматься в воздух. Мотористам подобрали полушубки, ушанки, на каждого пришлось по нескольку пар рукавиц...

Вскоре нашими войсками была взята Ершовка 28-я дивизия, с боями тесня белых, пошла в направлении Сарапул — Красноуфимск, овладела станцией Комбарка. Летчики нашего отряда, несмотря на трудные зимние условия и изменчивую погоду, вылетали по два — три раза в день. Теперь мы не только вели разведку, но и бомбили отступающих белых, обстреливали их из пулеметов. Противник, подтянув резервы, оказывал ожесточенное сопротивление, изо всех сил защищая подступы к Красноуфимску, и в конце концов приостановил наше наступление. Всю зиму 1918/19 года дивизия вела бои с переменным успехом.

В те дни мне часто приходилось бывать в штабе армии. Там постоянно чувствовалось творческое напряжение, сопутствующее поиску вернейших путей для разгрома врага Наблюдая за Шориньм, Афанасьевым и некоторыми другими бывшими офицерами, я невольно вспоминал слова Владимира Ильича о том, что Советской власти понадобится много хороших и честных военных специалистов. Это были именно такие люди.

Но не все офицеры царской армии, перешедшие на сторону революции, оказались честными, достойными доверия людьми. Ах, как прав был посланец от товарища Дзержинского, напоминавший мне о бдительности! Я помнил его советы, а все же проморгал, не заметил у себя под носом врага, хотя по некоторым признакам должен был его распознать..

Но предоставим место событиям.

По распоряжению штаба армии я с летнабом Башковым вылетел на разведку. До того Башков несколько раз летал с Ваней Найденовым. А надо сказать, что Найденов обычно вызывался на самые трудные задания. В нем вообще чувствовалась незаурядная натура Очень начитанный (мы его звали энциклопедистом), он пользовался в отряде огромным авторитетом. Лично мне этот безупречный военный летчик всегда внушал чувство глубокого уважения.

Наш полет с Башкиным проходил на высоте 300–400 метров. Мы обнаружили большое движение белых пехотных частей и артиллерии. Населенные пункты тоже были переполнены войсками и обозами. Все это говорило о намерении белых нанести нашей дивизии внезапный фланговый удар. Горючего у нас оставалось уже в обрез, и я решил возвратиться. Но Башков стал знаками уговаривать меня идти дальше, чтобы хорошенько рассмотреть, какие масштабы принимает этот маневр врага. Я прошел прежним курсом еще немного и развернулся в сторону аэродрома. Начался снегопад. Заметив под собой реку, определил, что это Белая. Минут через 8–10 мотор зачихал и встал — кончился бензин. Не дотянув до деревни, я сел посредине реки.