Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Однакоже, говоря: „направленіе”, я неизлишнимъ почитаю прибавить, что этимъ словомъ я рзко ограничиваю весь смыслъ моего желанія. Ибо, если когда нибудь случилось бы мн увидть во сн, что какая либо изъ вншнихъ особенностей нашей прежней жизни, давно погибшая, вдругъ воскресла посреди насъ и въ прежнемъ вид своемъ вмшалась въ настоящую жизнь нашу; то это видніе не обрадовало бы меня. Напротивъ, оно испугало бы меня. Ибо такое перемщеніе прошлаго въ новое, отжившаго въ живущее, было бы то же, что перестановка колеса изъ одной машины въ другую, другаго устройства и размра: въ такомъ случа или колесо должно сломаться, или машина. Одного только желаю я, чтобы т начала жизни, которыя хранятся въ ученіи Святой Православной Церкви, вполн проникнули убжденія всхъ степеней и сословій нашихъ; чтобы эти высшія начала, господствуя надъ просвщеніемъ Европейскимъ и не вытсняя его, но напротивъ, обнимая его своею полнотою, дали ему высшій смыслъ и послднее развитіе, и чтобы та цльность

бытія, которую мы замчаемъ въ древней, была навсегда удломъ настоящей и будущей нашей Православной Россіи...

О необходимости и возможности новыхъ началъ для философіи.

(1856).

Недавно еще стремленіе къ философіи было господствующимъ въ Европ. Даже политическіе вопросы занимали второе мсто, подчиняясь ршенію философскихъ системъ и отъ нихъ заимствуя свой окончательный смыслъ и свою внутреннюю значительность. Но въ послднее время интересъ къ философіи видимо ослаблъ, а съ 48-го года отношенія между ею и политикой совершенно перемнились: все вниманіе людей мыслящихъ поглощается теперь вопросами политическими; сочиненій философскихъ почти не выходитъ; философскія системы занимаютъ немногихъ, — и по справедливости. Для отвлеченнаго, систематическаго мышленія нтъ мста въ тснот громадныхъ общественныхъ событій, проникнутыхъ всемірною значительностію и смняющихся одно другимъ съ быстротою театральныхъ декорацій.

Къ тому же самое философское развитіе въ Европ достигло той степени зрлости, когда появленіе новой системы уже не можетъ такъ сильно и такъ видимо волновать умы, какъ прежде оно волновало ихъ, поражая противоположностію новыхъ выводовъ съ прежними понятіями. То направленіе къ раціональному самомышленію, которое началось на Запад около временъ реформаціи, и котораго первыми представителями въ философіи были Баконъ и Декартъ, постоянно возрастая и распространяясь въ продолженіе трехъ съ половиною столтій, то раздробляясь на множество отдльныхъ системъ, то совокупляясь въ ихъ крупные ит`oги, и переходя такимъ образомъ вс ступени своего возможнаго восхожденія, достигло, наконецъ, послдняго всевмщающаго вывода, дале котораго умъ Европейскаго человка уже не можетъ стремиться, не измнивъ совершенно своего основнаго направленія. Ибо, когда человкъ отвергаетъ всякій авторитетъ, кром своего отвлеченнаго мышленія, то можетъ ли онъ идти дале того воззрнія, гд все бытіе міра является ему прозрачной діалектикой его собственнаго разума, а его разумъ самосознаніемъ всемірнаго бытія? Очевидно, что здсь конечная цль, которую только можетъ предположить себ отвлеченный разумъ, отдленный отъ другихъ познавательныхъ силъ, — цль, къ которой онъ шелъ въ продолженіе вковъ, до которой онъ достигъ въ наше время, и выше которой ему искать уже н`eчего. Лишившись возможности идти впередъ, философія можетъ только распространяться въ ширину, развиваться въ подробностяхъ и подводить вс отдльныя знанія подъ одинъ общій смыслъ. По этой причин видимъ мы, что современные мыслители Запада, какъ бы ни были различны мннія каждаго, почти вс стоятъ на одинакой высот основныхъ началъ. Послдователи Гегеля говорятъ языкомъ боле школьнымъ, не читавшіе его говорятъ языкомъ боле человческимъ; но почти вс, даже и не слыхавшіе его имени, выражаютъ то главное убжденіе, которое служитъ основаніемъ и является послднимъ выводомъ его системы. Это убжденіе, такъ сказать, въ воздух современной образованности. Потому, если мы видимъ, что мало выходитъ философскихъ книгъ, мало спорятъ о философскихъ вопросахъ; если мы замчаемъ, что интересъ къ философскимъ системамъ ослаблъ; то изъ этого не слдуетъ еще заключать, чтобы ослаблъ интересъ къ самому мышленію философскому. Напротивъ, оно боле, чмъ когда нибудь, проникло во вс другія области разума. Каждое явленіе въ общественной жизни и каждое открытіе въ наукахъ ложится въ ум человка дале предловъ своей видимой сферы и, связываясь съ вопросами общечеловческими, принимаетъ раціонально-философское значеніе. Самая всемірность событій общественныхъ помогаетъ такому направленію ума. Интересъ простылъ къ школьному построенію системъ; но тмъ съ большимъ усиліемъ стремится каждый образованный человкъ протянуть руководительную нить своей отвлеченной мысли сквозь вс лабиринты общественной жизни, сквозь вс чудеса новыхъ открытій въ наукахъ и всю безконечность ихъ возможныхъ послдствій. Возникновеніе новыхъ системъ философскихъ кончилось, но господство раціональной философіи продолжается.