Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Римская Церковь оторвалась отъ Церкви Вселенской вслдствіе вывода разума формально-логическаго, искавшаго наружной связи понятій и изъ нея выводившаго свои заключенія о сущности. Такой только наружный разумъ и могъ отторгнуть Римъ отъ Церкви, поставивъ свой силлогизмъ выше живаго сознанія всего Христіанства. Лишившись опоры Вселенскаго преданія и общаго и единомысленнаго сочувствія всей Церкви, Церковь Римская должна была искать утвержденія на какой-нибудь богословской систем. Но какъ разумъ человческій, особенно разсудочный, можетъ различно постигать Божественное, согласно различію личныхъ понятій каждаго, и какъ противорчія въ богословскихъ разсужденіяхъ не могли уже разршаться внутреннимъ согласіемъ всей Церкви, видимой и невидимой, Церкви всхъ вковъ и народовъ, — то единомысліе Западныхъ Христіанъ должно было ограждаться вншнимъ авторитетомъ іерархіи. Такимъ образомъ вншній авторитетъ, независимо отъ внутренняго, сдлался послднимъ основаніемъ вры. Потому, отношенія вры и разума приняли тотъ характеръ, что разумъ долженъ былъ слпо

покоряться вроученію, утверждаемому вншнею властію видимой Церкви; слпо — потому что нельзя было искать никакой внутренней причины для того или другаго богословскаго мннія, когда истинность или ложность мннія ршалась случайнымъ разумніемъ іерархіи. Отсюда схоластика со всми ея разсудочными утонченностями, безпрестанно соглашавшая требованія разума съ утвержденіями іерархіи и, соглашая ихъ, безпрестанно удалявшаяся отъ нихъ въ безчисленное множество еретическихъ системъ и толкованій.

Между тмъ, предоставивъ разуму іерархіи, независимо отъ преданія и отъ всей полноты Церкви, высшій судъ надъ Божественными истинами, Римская Церковь должна была вмст признать свою іерархію источникомъ всякой истины и подчинить приговору того же іерархическаго мннія весь объемъ человческаго мышленія, все развитіе ума въ наукахъ и жизни общественной. Ибо все боле или мене касается вопросовъ Божественной истины, и если однажды разумъ іерархіи переступилъ границы Божественнаго Откровенія, то не было причины ему остановиться въ своемъ движеніи. Примръ Галилея не исключеніе: онъ выражаетъ постоянный законъ общаго отношенія Западной Церкви къ человческому мышленію. Потому, для спасенія разума отъ совершеннаго ослпленія или отъ совершеннаго безврія, реформація была необходима и должна была возникнуть изъ того же самаго начала, изъ котораго Римская Церковь выводила свое право на отдльную самобытность и всевмшательство. Вся разница заключалась въ томъ, что право суда надъ Божественнымъ Откровеніемъ, сохранявшимся въ преданіи, перенесено было изъ разума временной іерархіи въ разумъ всего современнаго Христіанства. Вмсто одного вншняго авторитета, равно обязательнаго для всхъ, основаніемъ вры сдлалось личное убжденіе каждаго.

Это была другая крайность того же уклоненія отъ истины. Границы между естественнымъ разумомъ человка и Божественнымъ Откровеніемъ были равно нарушены, какъ въ Римской Церкви, такъ и въ протестантскихъ исповданіяхъ, но различнымъ образомъ; потому и отношенія ихъ къ просвщенію были различныя. Тамъ основаніемъ вры было преданіе, подчиненное суду одной іерархіи, обуздывавшей такимъ образомъ общее развитіе разума своимъ случайнымъ разумніемъ и старавшейся втснить всякое мышленіе въ одну условную форму; здсь отъ преданія осталась одна буква Писанія, которой смыслъ завислъ отъ личнаго пониманія каждаго.

Отъ этихъ двухъ отношеній должно было возникать совершенно противоположное направленіе умовъ. Подъ вліяніемъ Латинства, надобно было уму волею-неволею подвести все свое знаніе подъ одну систему. Главная истина была дана; способъ ея разумнія опредленъ; многія черты ея отношенія къ разуму обозначены; оставалось только всю совокупность мышленія согласить съ данными понятіями, устранивъ изъ разума все, что могло имъ противорчить. Въ протестантств, напротивъ того, кром буквы Писанія, въ руководство уму даны были только нкоторыя личныя мннія реформаторовъ, несогласныхъ между собою въ самыхъ существенныхъ началахъ. Ибо коренныя отношенія человка къ Богу, отношенія свободной воли къ благодати и предопредленію, и тому подобныя разумныя отношенія вры съ самаго начала понимались ими совершенно различно. Отъ того разумъ человческій долженъ былъ искать общаго основанія для истины, мимо преданій вры, внутри собственнаго мышленія. Отсюда по необходимости должна была возникнуть философія раціональная, стремящаяся не развить данную истину, не проникнуться ею, не возвыситься до нея, но прежде всего — найти ее. Впрочемъ, не имя единаго и твердаго основанія для истины въ вр, могъ ли человкъ не обратиться къ отвлеченному отъ вры мышленію? Самая любовь къ Божественной истин заставляла его искать философіи раціональной. Если же раціональная философія, развиваясь вн Божественнаго преданія, увлекла человка къ безврію, то первая вина этого несчастія лежитъ, конечно, не на протестантизм, но на Рим, который, имя уже истину и составляя живую часть живой Церкви, сознательно и преднамренно отъ нея откололся.