Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Впрочемъ не одно безотчетное чувство досталось въ удлъ нашимъ дамамъ отъ современнаго просвщенія. Часто подъ граціознымъ покрываломъ веселой шутки, подъ легкимъ, блестящимъ словомъ, скрывается не пролётная мысль, не слпое чувство, но цлое, настоящее мнніе, — мнніе, вещь почти неслыханная въ прежнія времена! Правда, и теперь это вещь довольно рдкая; но все она встрчается и, можетъ быть, чаще, чмъ думаютъ многіе. По крайней мр, образованныя женщины хотятъ имть мнніе, чувствуютъ, что неукрашенныя сердечнымъ убжденіемъ въ нкоторыхъ истинахъ, он теряютъ половину своей прелести. Частный опытъ не доказательство; но, сколько я могъ замтить, то въ этомъ отношеніи чуть ли прекрасный полъ не опередилъ другой, который приписываетъ себ право на разумъ по преимуществу.

Какая разница тому лтъ десять!

То же, что объ обществ, можно сказать и объ нашей литератур. Распространеніе просвщенія замтно въ ней вообще; но въ отношеніи къ женщинамъ оно замтно несравненно боле. Вотъ уже около десяти лтъ, какъ литература наша ростетъ только въ ширину, — и то слава Богу! — между тмъ писательницы наши становятся выше.

И давно ли, съ этимъ словомъ писательница, соединялись самыя непріятныя понятія: пальцы въ чернилахъ, педантство въ ум и типографія въ сердц. Но теперь, съ тхъ поръ, какъ нкоторыя изъ лучшихъ украшеній нашего общества вступили въ ряды литераторовъ; съ тхъ поръ, какъ нсколько истинно поэтическихъ минутъ изъ жизни нкоторыхъ женщинъ съ талантомъ отразились такъ граціозно, такъ плнительно въ ихъ зеркальныхъ стихахъ, — съ тхъ поръ названіе литератора стало уже не странностью, но украшеніемъ женщины; оно, во мнніи общественномъ, подымаетъ ее въ другую сферу, отличную отъ обыкновенной, такъ что воображеніе наше создаетъ вокругъ нея другое небо, другой воздухъ, и ярче и тепле, чмъ вашъ Одесскій.

Впрочемъ, я говорю здсь только о новомъ поколніи и частію о среднемъ; въ старомъ поколніи, которое привыкло видть въ женщин полуигрушку, — предразсудокъ противъ писательницъ еще во всей сил. Онъ задавилъ, можетъ быть, не одинъ талантъ, общавшій новую красоту нашей литератур и, можетъ быть, новую славу, — кто знаетъ?

Вслдствіе этого предразсудка, б'oльшая часть нашихъ дамъ-поэтовъ пишетъ мало, и либо со всмъ не печатаетъ, либо печатаетъ безъ имени. Исключеній не много.

Такъ, безъ сомннія, вы слыхали объ одномъ изъ самыхъ блестящихъ украшеній нашего общества, о поэт, которой имя, не смотря на ея ршительный талантъ, еще неизвстно въ нашей литератур. Не многимъ счастливымъ доступны ея счастливые стихи; для другихъ они остаются тайною. Талантъ ея скрытъ для свта, который осужденъ видть въ ней одно вседневное, одно невыходящее изъ круга жизни обыкновенной, и разв только по необыкновенному блеску ея глазъ, по увлекательной поэзіи ея разговора, или по граціи ея движеній, можетъ онъ узнавать въ ней поэта, отгадывать въ ней тотъ талисманъ, который такъ изящно волнуетъ мечты.

Но если предразсудокъ противъ писательницъ еще не совсмъ уничтожился, то другой предразсудокъ противъ Русскаго языка, кажется, уже ршительно начинаетъ проходить. Не говорить по-Французски еще нельзя: такъ еще образовано наше общество; такъ еще необразованъ нашъ языкъ. Но, по крайней мр, кто теперь начинаетъ писать, тотъ, конечно, начинаетъ писать по-Русски, и, вроятно, уже невозможенъ боле тотъ примръ Русскаго таланта, отнятаго у Россіи Французскою литературою, который возбуждаетъ въ насъ тмъ больше сожалнія, чмъ больше мы могли бы ожидать отъ него для нашей словесности. Не нужно договаривать, что я разумю здсь ту писательницу, которая передаетъ Французской литератур поэтическую сторону жизни нашихъ древнихъ Славянъ. И въ самомъ дл, — скажите: кому дала судьба больше средствъ дйствовать на успхи изящныхъ искусствъ въ Россіи? — Рожденная съ душею поэтическою, открытою для всего прекраснаго, одаренная талантами самыми рдкими, воспитанная посреди роскоши самаго утонченнаго просвщенія, съ самаго дтства окруженная всмъ блескомъ искусствъ, всею славою художественныхъ созданій, — она казалась сама однимъ изъ самыхъ счастливыхъ изящныхъ произведеній судьбы. О чемъ другіе мечтаютъ издали, чт`o другіе разгадываютъ по слуху, то являлось передъ нею живо и близко. Вс рдкости Европейской образованности, вс чудеса просвщенныхъ земель, и великія художества, и великіе художники, и знаменитые писатели, и лица, принадлежащія исторіи, и лица, принадлежащія минут, — все это быстро и ярко пронеслось передъ ея глазами, все это должно было оставить слды драгоцнные на молодомъ ея воображеніи, — всмъ этимъ она могла длиться съ своими соотечественниками, ставши прекрасною посредницею между ими и тмъ, что просвщенный міръ иметъ самаго замчательнаго.... Но это не сбылось...