Полынья

Егор встал, ударил ладонь об ладонь, как бы смахивая с них пыль. Славка точно повторил это движение.

— Нет, мама не может его выставить. Одного, ночью в городе, а не в лесу, — возразил Славка, глубоко веря в человеческую справедливость. Он не знал, что случилось ночью, да и знать это ему, пожалуй, не стоило.

Чтобы попасть на кухню, надо было миновать коридор. Дверь там скрипела. Ни сосед по квартире, состарившийся футболист, ни Егор так и не собрались смазать навесы, и вот теперь отец и сын осторожно нажимали на дверь, чтобы она не заскрипела. Славка, поддерживая одной рукой сползающие трусы, другой, растопырив пальцы, толкал покрашенную охрой филенку, во всей его маленькой скособоченной фигурке было напряжение и ожидание, отец, тоже чуть кособочась, касался двери, но так легко и свободно, будто ждал, что она под его взглядом сама откроется. И когда позади их щелкнул замок на двери в перегородке — он всегда щелкал, как осечка курка — и мужчины, вместо того, чтобы остановиться, сильнее нажали на дверь кухни, она распахнулась, забыв даже пискнуть, и они повалились на пол.

А позади раздался голос Вари:

— Ну вот неумехи! Ради ежонка готовы жизнь положить…

Смущенные, сын и отец поднялись. У Славки чуть-чуть не сползли трусы, но он юрко подхватил их. Мать засмеялась еще больше, схватила за руку, турнула в комнату:

— Огнем все горит на тебе, Славка, ну прямо полыхает, и дыма не приметишь, — сказала она, как-то сразу теряя веселое настроение. И вот уже Славка сидел бесштанный на диване, а мать с помощью английской булавки вдевала в трусы новую резинку.

Славка спрашивал:

— Ты ежика выставила или нет?

— Что значит выставила? Откуда ты берешь такие взрослые понятия?

Сын насупился:

— Почему я так не могу сказать? Если я так думаю…

— И вовсе ты так не думаешь. Просто услышал у отца. А он никогда при детях не остерегается, болтает, что угодно.

— Ничего он не болтает, — надулся Славка. Он не хотел, чтобы мать в чем-то упрекала отца. Почему она всегда на отца все сваливает?

— Запрещенный прием, — сказал Егор, входя в комнату и вытираясь полотенцем и покрякивая. — За глаза не прорабатывают. Даже наш Роман блюдет эту заповедь, как клятву юных пионеров.

— Да уж ты со своим Романом, — вздохнула Варя и бросила Славке починенные трусы.

Ежик на какое-то время был забыт. Варя не напоминала об исколотых пальцах. Но когда сели за стол завтракать, а Славке перед садиком полагался всего-навсего стакан кефира и то без сахара, и он, понятно, скучая и как всегда утром чувствуя себя обиженным, хотя и знал, что нечего ему наедаться, когда в садике завтрак ждет на столе, вспомнил о ежике И заволновался: не к добру мама о нем молчит и на его вопрос так ничего и не ответила.

— Да под буфетом он, туда я его затолкнула, чтобы не топал. А то топотал, спасения нет. Точь-в-точь — сапоги у него на ногах.

«Зря я о ней плохо подумал», — Егор взглянул на жену и улыбнулся, едва приметно. Он всегда так улыбался, когда чувствовал себя хотя бы чуточку виноватым перед ней. Так было раньше, но теперь она уже забыла об этой его привычке, а подумала о том, как он изменился, стал замкнут и неуравновешен. И подумала она без боли и огорчения, а спокойно, потому что отчуждение и холодность, накопившиеся за последние годы, хотя она и не хотела их, давали о себе знать помимо ее воли. Говорят, что разлука любовь бережет. Может, это и так, но есть же в каждом явлении критический момент. И в разлуке тоже. Когда она начинает выстуживать душу, тут уж не скажешь… что она что-то бережет…

«Да и жизнь-то ведь одна у человека, а у бабы, может, и в полжизни она уложится, — подумала Варя неожиданно. — Много ли бабе отпущено быть грешной? А там не увидишь, как тело состарится, и уж ни мужа, никого не нужно тебе будет…»

Славка возился с ежиком. Он держал его на ладони, поворачивал на спину, с восторгом обнаружил неприкрытую колючками острую мордочку и твердые, крепкие уши зверька. Ежик не кололся, должно быть чувствовал добрые руки, только легонько посапывал. Егор и Варя доедали завтрак молча. Каждый чувствовал, что внутренне спорит с другим или настороженно ждет слов, чтобы не согласиться с ними.

Варя быстро убрала со стола, Егор помыл посуду.

— Ну, пошли, что ли? — сказала Варя. — Времени у меня ни минуты. Опять с утра до ночи. Придет ли Летов помогать? Роман вчера сказал, что придет. Наряд ему уже выписан…

— Наряд? — Егора неприятно кольнула эта уверенность жены, и он, внутренне радуясь чему-то, проговорил: — Не придет Летов. Срочная работа с ПАКИ. Если Роман разрешит, приду я. А что делать? Хотел я на все плюнуть, да боюсь, что в себя попаду.

Их разговор прервал Славка:

— А ежика? Куда мы его посадим? Я бы червей ему накопал, — предложил Славка.

— Да ты же скучать по нему будешь, — сказала мать. — Возьми с собой в садик. Там и оставь. Что ты один будешь с ним играть? Да и дома-то ты много ли бываешь: заявился, поужинал и на боковую. А в садике ты будешь весь день с ним. Ну?