Последняя афера

До самой темноты он разгуливал по затихающим улицам центра города. Когда он остановился у массивных колон музея современного искусства, чтобы полюбоваться совершенным воплощением дорического ордера, незнакомец круглой формы, проходящий мимо, поприветствовал его жестом руки. На его полном лице блистала на редкость доброжелательная улыбка, в ней было что-то младенческое, наивное. Грек искренне улыбнулся в ответ и хотел было открыть рот, чтобы перевести этот приятный контакт на вербальный уровень, но незнакомец прошёл дальше. Кричать вслед было бы глупо. Грек слегка огорчился. Сейчас как никогда раньше, он желал душевного общения, доброго, дружеского, какое могло обещать добродушное лицо этого прохожего. Тоска по Миладе вновь начала подплывать к груди. По-настоящему близких друзей, перед кем бы он мог обнажить эту тоску, у него не было, а те приятели, с которыми он чаще всего проводил время, не очень-то щедры на подобные сентименты. Грек вдруг вспомнил про того бармена, однако, представив беседу в форме пациент-флейрингующий, желание ехать туда ради этого сразу же отпало. Он на прощание окинул взглядом так приглянувшейся ему архитектурное творение и неспешно побрел на встречу со стенами пустой съемной квартиры.

Глава 8

Анвар освободился на двадцать минут раньше, чем обычно. Когда он вышел на улицу из массажного салона, мальчишки, выгуливающего Майу в его рабочие часы, еще не было на месте. "Должно быть, еще резвятся где-то," – подумал он.

Решение нанять человека, который бы занимался питомцем в его отсутствие было действительно полезным и облегчало его от множества хлопот. Теперь Майя, в отличие от своего хозяина, имела возможность вести спортивный образ жизни, не неся при этом опасности для общества. Анвар вспомнил, как несколько раз, во время совместных игр в парке, запущенная им тарелка прилетала кому-нибудь точно в голову. Теннисные мячи в таких играх чаще угождали в озеро или же на чье-нибудь покрывало во время семейного пикника – такие попадания он определял сразу же по раздававшимся визгу и ругани. От нескольких всплывших в памяти забавных случаев, на душе ему сделалось весело и тепло.

В воздухе слышалась специфическая смесь запахов бактерий и геосмина, что говорило о приближении дождя. Ветер плавно усиливался. Кожей лица Анвар чувствовал, как холоднеют лучи солнца, это могло значить, что тучи уже начинают сгущаться в небе.

Через несколько минут он услышал голос приближающегося мальчика. Когда они появились из-за угла здания, увидевшая своего хозяина Майя радостно залаяла и тут же бросилась в его объятья.

– Ну, как ты красавица? – с любовью теребя за уши свою собаку, произнёс Анвар. – Хорошо себя вела?

– Она у вас умница. С ней никогда не было проблем, – сказал мальчик и сразу же как-то резко замолчал. После нескольких секунд он вновь заговорил, как-то робко, словно боясь озвучить колкую правду, – Тут, в парке… Я… Когда мы гуляли…

– Я увидела Майу в парке, играющей с Антоном и сразу же узнала её, – резко перебил его жёсткий голос, – Потом я подошла к нему и спросила, не видел ли он хозяина этой собаки, и он согласился проводить меня до вас. Извините за назойливость. Мне очень хотелось увидеться с вами.

Это был знакомый Анвару женский голос, тонкий, с едва уловимой хрипотцой, принадлежавший Виктории.

– Искренне рад встрече с вами, – с доброй улыбкой отозвался он.

Они попрощались с Антоном и зашагали вперед по тротуару в сторону пешеходного моста, под звуки города и свистящего ветра.

– Так, вы массажист? – заговорила Виктория.

– Верно. В профессиональные гонщики не взяли, пошёл сюда. В душе, конечно же, я больше художник, однако и здесь есть один нюанс – профессиональная фраза «я так вижу» с моих уст будет вызывать недоверие у моих поклонников.

Виктория рассмеялась. Её смех напомнил ему те приятные чувства, которые он испытывал, слыша смех своей подруги, улетевшей в Канаду уже больше двух месяцев назад.

Через длинный каменный мост они прошли на противоположную сторону и спустились к набережной реки, где также располагался небольшой причал для малых прогулочных катеров. Они расположились на одной из лавочек и Анвар сразу же закурил.

– А я где-то слышала, что незрячие не курят.

– Миф это, – возразил Анвар, – Такой же, как и тот, что незрячие не видят.

Виктория не совсем поняла, что он имеет в виду, но из вежливости предпочла молча согласиться. Ей было интересно беседовать с Анваром, но ограничения, сковывавшие её, вызывали дискомфорт. Было очень любопытно узнать о его прошлом, о том, как он лишился зрения. Любое общение на отвлеченные темы с ним ей казалось притворством, спектаклем, где артисту, только что узнавшему о том, что его увольняют, в последнем своём выходе нужно бы было играть оптимиста весельчака. Умалчивание о важном казалось ей настолько же неестественным, как и было бы неестественно встретить свою холостую подругу с восьмимесячным пузом и не задаться вопросом "от кого?". И хотя она понимала, что вопросы о прошлом могли бы показаться её собеседнику бестактными, она все-таки нашла в себе смелости.