Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон

– Ее муж умер довольно рано, и мы остались вдвоем. Я сильно привязался к Маргрид, ведь для меня она стала матерью. Поэтому все ее побои и прочие наказания считал заслуженными, правильными… защитить или рассказать, что бывает иначе, было некому. С возрастом я начал понимать, что не все из того, что она делала со мной, было нормальным. Но рассказать кому-то боялся. Да и кому?

Он чуть помолчал, видимо, прокручивая в голове картинки своего прошлого. Затем продолжил:

– Все закончилось с моим совершеннолетием. В тот год Маргрид умерла, а все ее имущество перешло ко мне. Других родственников ни у нее, ни у Ллойда не осталось. Я продал дом и навсегда покинул Пик Лоох, и вот с тех пор уже три года странствую. Деньги я схоронил в надежном месте. Порой возвращаюсь туда, чтобы забрать немного. Но, в общем-то, мой быт прост, едой часто делятся случайные встречные, поэтому трачусь только на ночлег. А порой и его удается получить даром.

– Чего же ты ищешь в своих путешествиях? – спросила Элейн.

Ллойд долго смотрел вдаль. Наконец, когда казалось уже, что ответа не будет, он сказал:

– Покоя.

Элейн не интересовалась танцами, потому не стала задерживаться на празднике слишком долго. Оставив Ллойда, она нашла Каталину, но та заявила, что намерена танцевать до рассвета, поэтому до дома добираться пришлось в одиночку.

А на следующее утро Элейн потрясли новости: нашли убитой одну из подруг Каталины.

– А могла ведь оказаться ты на ее месте! – всплеснула руками кухарка Мари, пока обе прачки, Элейн и Каталина, завтракали лепешками с молоком. – Бегаете ночами по городу, одни совсем, и вот! На, не реви. – Мари сунула ей тарелку с мочеными яблоками.

Но разве могла еда утешить в горе? Каталина знала: никто не даст ей упиваться тоской весь день, потому старалась выплакать все слезы разом.

– Лана была моей близкой подругой, – сокрушалась она. – Многие говорили даже, что мы с ней похожи, как сестрицы. Надо было мне ее проводить!

– И что бы ты сделала? – дернула плечом Элейн, хмуро глядя на яблоки. – Мари права, ты могла просто оказаться на ее месте.

– Я гораздо сильнее! – воскликнула Каталина, утирая слезы. – Я смогла бы справиться с душегубом.

– Ой, да поди ж ты! – сердито отозвалась Мари. – Справилась бы она. Давай-ка лучше сегодня оставь свои дела Элейн, даром, что ли, ее к нам поставили, а сама отправляйся к себе и передохни до обеда.

Элейн не возражала, хорошо зная, что такое потеря.

– Ступай-ка, Элейн, найди Робо, – продолжила раздавать указания Мари. – Пускай по постельному тебе скажет. Сегодня суббота, так надобно менять или нет. Марта, вторая прачка, не работает, одной-то тебе тяжко будет. Может, до завтра дождется?

Робо, мажордом, будто специально убегал от Элейн: стоило ей зайти в одну комнату, ей сообщали, что он только что ушел, к примеру, в кладовую. Она шла в кладовую, но мальчишки, должно быть дети кого-то из прислуги, докладывали, что он только что был здесь, но отправился в сад. Там садовник кивал, Робо был здесь, но вернулся в дом. Поместье Торэма было не настолько огромным, но поймать мажордома оказалось делом почти невыполнимым.

В который раз ее, порядком раздраженную, отправили во внутренний дворик. Элейн вышла туда, услышала мужской голос и, поспешив на звук, обогнула беседку. А там застыла на месте. Вместо Робо перед ней оказались Торэмы. Ковин сидел за столом в плетеном кресле. Вальяжно развалившись, он с недовольством глядел на брата. Второй стоял, сложив руки на груди, его синяя форма казалась более свежей, чем когда они с Элейн виделись в последний раз. Она всегда невольно обращала внимание, выглядела ли одежда у других постиранной или, казалось, они носили ее пару недель.

Было ясно, что Элейн прервала не слишком приятный разговор. Мужчины, впрочем, быстро переключили внимание на нее, будто забыв, о чем беседовали.

– Вы? – изумился Оддин.

Ковин тем временем внимательно наблюдал, его цепкий взгляд по очереди впивался в лица обоих. Кажется, он и вправду считал, что она солгала ему, когда рассказывала о знакомстве с Оддином.

Нужно было убедить его, что он ошибся! И ни в коем случае не допускать, чтобы Оддин выдал кападонское происхождение Элейн! Слишком уж близко Лимес находился к Думне, Ковин мог о чем-то догадаться.

Не зная, что делать, Элейн демонстративно стянула белый чепец, показывая еще темные волосы.

– Добрый день, господин Торэм. – Она склонила голову, глядя на Оддина, затем повернулась к Ковину: – Хозяин.

Последний подозрительно сощурился. Возможно, действия прачки показались ему странными. Она же не была мужчиной, чтобы стягивать шляпу перед господами. Однако Элейн надеялась, что если Оддин не понял, зачем она покрасила волосы, в предыдущий раз, то уж догадается в этот.

– Я вам говорила, что в Хапо-Ое, где мы с вами повстречались, не нашлось работы, и пришлось приехать сюда, – пояснила она, обращаясь к Оддину. – Здесь, в Нортастере, я дважды спутала вашего брата с вами. Господин Торэм отчего-то решил, что такая невнимательная девица нужна ему в прачки, и нанял в свой дом.