Последний свидетель. История человека, пережившего три концлагеря и крупнейшее кораблекрушение Второй мировой

Вим рассказал эту историю Гайту. Тот поверить не мог, что Вим совершил такую глупость. Помочь он мог только одним – молитвой. Вечером Вим не пошел бродить по лагерю, а остался в своем блоке, чтобы не наткнуться на капо или мастера. Но за ним так и не пришли. Ночью он никак не мог заснуть, а заснув, просыпался в холодном поту.

Следующий день прошел, как и все остальные. Он работал изо всех сил (конечно, по собственным стандартам), и мастер не обращал на него внимания. Из-за бессонной ночи он страшно устал, но даже смотреть в сторону тюков с соломой боялся. А за тряпками ходил сосед. Вечером в бараке Вим наконец-то смог расслабиться. Гайт был уверен, что помогла его молитва.

Сразу после ужина заключенные услышали громкий шум, доносившийся из соседнего барака. Сквозь окошко они увидели, что барак опустел, а заключенных вывели на плац. Кто-то украл еду, но никто не знал, кто именно. Или знал, но не говорил. Расплачивались все шестьсот обитателей барака. На улице было морозно, плац занесло снегом, но похититель не признался. Около полуночи заключенных заставили раздеться. Утром Вим выглянул из окна: восемнадцать человек еще стояли. Остальные замерзли до смерти или были близки к смерти. В последующие дни печи крематория работали круглосуточно.

Эсэсовские врачи периодически осматривали заключенных блока Schonungsblock, чтобы оценить, набрались ли они сил для возвращения в нормальную команду. Это означало потерю Zulage, дополнительного пайка, и отправку на тяжелые работы. Этого никто не хотел. Те, кто провел в лагере уже достаточно времени, знали, чего ждать от осмотра. И они не шутили.

Доктор ждал в дверях умывальни. Ускользнуть из барака незамеченным было невозможно. Каждый узник должен был обнаженным встать в трех метрах перед доктором. Тех, кто выглядел неплохо, отделяли. Они одевались, и Stubendienst отправлял их в другой блок. Удивительно, но быть ходячим скелетом, чтобы лагерные врачи признали тебя Muselmann

, то есть доходягой, оказывалось настоящим везением. Таких людей, все еще без одежды, отправляли в умывальню. Окна там были открыты с обеих сторон. Узники жались друг к другу, чтобы немного согреться.

Перед доктором прошли уже несколько сотен человек, и вот настала очередь Вима. Ему казалось, что он весит где-то тридцать, максимум тридцать пять килограммов. Стоя перед доктором, он слегка ссутулился. Эсэсовец жестом отправил его в умывальню. Теперь ему предстояло стоять там на морозе – ведь прошла еще лишь половина узников. Когда оценка завершилась, им наконец разрешили одеться. Больные в холодной умывальне должны были подцепить легочную или иную болезнь.

Лишь в конце дня Вим сумел хоть немного согреться. Он решил как можно быстрее выбираться из Schonungskommando. На сей раз все получилось, но в следующий раз он может смертельно заболеть или оказаться в какой-то внешней команде – и то и другое означало смертный приговор.

Он уже был по горло сыт работой в душном подвале. Ему хотелось на воздух. Он хотел бродить по лагерю, «организовывать», что-то видеть и слышать, но пока он не видел никакой возможности для подобного. Оптимизм его дал трещину, и депрессия все чаще охватывала его. Как-то утром он, как обычно, аккуратно застелил постель. Было около пяти часов. Обход совершал охранник из Stubendienst, один из подручных Феликса. Он сыпал проклятиями – и ударами дубинки. Подойдя к нарам Вима, он указал на соломинку на полу. Как только Вим наклонился посмотреть, охранник с силой ударил его по шее, под подбородком. Вим рефлекторно изо всех сил ударил уголовника в лицо. Он застал подонка врасплох, и тот рухнул. Поднявшись, он кинулся за Феликсом.

У Вима все еще кружилась голова после удара. Он слишком поздно понял, что Феликс уже рядом. Феликс отвесил ему пару тумаков и швырнул через два ряда нар, на другую сторону барака. Вим лежал на полу, ничего не понимая. Другие заключенные помогли ему подняться. А Феликс уже искал следующую жертву. Весь день у Вима страшно болела голова. Его тошнило. Он с трудом заставил себя есть. После вечернего супа он сразу же улегся на нары.

К утру он почувствовал себя лучше. Примерно в десять утра в подвал пришел мастер. Большинство узников его даже не заметили. Они, словно в трансе, плели сетки.

– Gibt es hier ein Maler?

Есть среди вас маляр? – спросил мастер.

Вим сразу же поднял руку и поднялся:

– Ich bin ein Maler! Я маляр!

20

Печеньки от эсэсовца

Нойенгамме, январь 1945 года