Последний Воин Духа

Но никто не угадал. Когда портики полностью открылись, даже седые брови дедушки Мортона поползли вверх. Вместо жерл пушек на стоящих на пристани людей из портиков взглянули картины леди Арталиэн. Одни изображали невиданных морских чудовищ, другие — море и скалистые острова посреди пенного моря, третьи были и вовсе туманны и непонятны.

— Это что, выставка картин сюда переехала? — попытался сострить Уолтер, понимая, что уж чего-чего, но картин за портиками предположить, конечно, не мог никто. — Корабль идёт в довесок к прекрасным полотнам госпожи Арталиэн Анориме?

— В нашей войне противника едва ли можно победить традиционным оружием, Уолтер. Время таких войн близится к концу, — улыбнулась Арталиэн.

— Да это покруче чем абордаж!.. — только и нашёлся сказать юный ценитель прекрасного.

На палубу вышел Чарльз и вопросительно поднял взгляд на Арталиэн. Она жестом пригласила всех пройти на корабль. Когда компания оказалась на палубе, Арталиэн, внимательно осмотрев присутствующих, кивнула Чарльзу и уже собралась что-то сказать, как Анна, видя всё это, и, возможно, заранее зная что будет, наконец не выдержала:

— Мама, но это же не навсегда, правда? Не навсегда? — с трудом сдерживая слёзы, отчаянно выкрикнула она.

Леди Арталиэн подошла, обняла дочь и, обернувшись ко всем, произнесла:

— У каждого из присутствующих, волею судеб объединённых с остальными одним общим делом, тем не менее, имеется своя дорога. Наши пути с Чарльзом сейчас лежат в одном направлении — они ведут нас в море. — Она внимательно посмотрела через плечо на Анну, как бы спрашивая, понимает ли та ее и продолжила. — Не стоит всё-таки полностью ассоциировать нас с эльфами. И это не Серая Гавань[57]

, как вы все видите… — Арталиэн загадочно улыбнулась, но на сей раз Джон явственно уловил грустинку в её глазах и сердце его кольнуло: «Но, неужели все-таки навсегда? Дороги-то разные, но цель одна».

Возникла пауза. Все ждали, что ещё скажет леди Арталиэн, и никто не хотел сейчас задавать никаких вопросов, даже Уолтер молчал. Гордо и величественно возвышалась в этот момент надо всеми предводительница Союза, словно материализовавшийся и затвердевший дух, непобедимый осколок славного древнего рода, сейчас она будто являла собой средоточие самых важных вещей, которые успел усвоить Джон в последние полгода. Да и вопрос-то, собственно, волновавший всех, уже был задан Анной. Конечно, можно ещё было задать вопрос, как они собираются плавать на этом, ведь сейчас не 17-й век, это ж нужно уметь, и где, вообще, команда, кок, боцман, штурман, канониры и всё такое — но сейчас этот вопрос почему-то никого не волновал. Все понимали, что леди Арталиэн и Чарльз Мореход не будут шутить такими вещами. Если собрались — значит точно поплывут. А секунды всё медленно бежали куда-то вдаль. Тёплый полуденный ветерок, несущий в себе запахи реки, слегка колыхал золото волос леди Арталиэн. Чуть грустно, но не менее участливо и благородно чем обычно, смотрели её прекрасные глаза, исполненные любовью и сочувствием; наполнявшие сердца надеждой уже столь долгое время, что, казалось, то, что стоит за этими глазами, существовало всегда, и, может, даже много раньше самого мира, окружавшего их… В каком-то внутреннем порыве Джон собрался и заглянул в эти глаза настолько глубоко, насколько смог. Этот немой крик мятущейся души, этот недвижный жест отчаяния был, наверное, квинтэссенцией того эмоционального состояния, в котором сейчас находились все, стоящие на мостике «Фрегата». И будто тёмная птица метнулась из горящего гнезда и стремительно вспорхнула ввысь, обретя спасение в глазах, отражающих в этот момент всё сущее. В глаза эти сейчас смотрели все. Был в них ответ и на вопрос Анны, но то было не под силу распознать никому кроме неё; был там ответ и на общий вопрос — когда же они с Чарльзом вернутся? Как был там ответ и для Джона, который в тот самый миг так же задавался крайне насущным вопросом, но несколько отличным от других. И по тому, как чуть дрогнули уголки губ леди Арталиэн, намекая на такую родную и любимую всеми улыбку, сейчас, впрочем, могущую показаться не слишком уместной, Джон осознал, что вопрос светился в его глазах, а ответ — в тех глазах, куда с надеждой заглянул он; пусть сейчас он ещё и не понимает в должной мере сути этого ответа.

Наконец, в невыносимой тишине, нарушаемой лишь тихим плеском воды за бортом корабля, Арталиэн негромко произнесла, глядя на Джона:

— Когда-нибудь ты, возможно, узнаешь, Джон, каково это — быть в ответе за других людей. Ведь я долгое время отвечала за наш Союз и незримо стояла над каждым, была в сердце каждого из вас. Теперь же я пропадаю из вашей видимости, но это, однако, не означает, что вы пропадаете из моей… — И Арталиэн, наконец, позволила себе улыбнуться.