Постижение военного искусства

Тех, кто гонится за дословной точностью в описании последующей метаморфозы, я отсылаю к кропотливому архивному исследованию подполковника Кристе, к трудам Войновича и других. Но сущность происшедших событий я берусь очертить исторически верно. Эрцгерцог Карл обратился к своим ближайшим сотрудникам со следующими словами: “господа, мы стремились разыграть — вы французскую армию, я — Наполеона — со всем доступным нам умением. Эта комедия привела нашу империю на край гибели. Какой я Наполеон? Какие вы маршалы? Как можно предоставлять вам самостоятельность на поле сражения, если вы обращаетесь в пассивных истуканов, как только скроетесь с моих глаз? Вы честные и храбрые люди, но всей предшествовавшей деятельностью вы не подготовлены к французской стратегии и тактике. Наши солдаты сильны, выносливы, лучше обучены и дисциплинированы, чем у неприятеля; война получает оттенок Отечественной борьбы, и наши батальоны мужественно кидаются врукопашную; но наши солдаты старого порядка, и им крайне трудно дается бой в рассыпном строю. По-французски мы никогда не будем так хорошо сражаться, как французы; копия всегда будет бледнее оригинала. И хотя французский метод боя и является ныне, по-видимому, самым совершенным, но я вам предлагаю забыть о нем. Забудьте все тактические новшества, которым вы обучали войска последние три года; предлагаю вам обратиться к старому уставу, к тому линейному порядку, в котором вы воспитались, который освящен победами над турками, в котором вы под командой Суворова и моей не раз били лучшие французские армии. Этот линейный порядок как бы нарочно создан по вашим способностям, господа генералы, и для ваших солдат. Заморская форма была красивее, но вы производили в ней впечатление жалкой карикатуры; своя же родная, быть может и хуже, зато сидит на нас, как вылитая”.

И в армии эрцгерцога Карла, только что пять раз в пять дней разбитой, началось ликование: по-своему, говорили, будем теперь биться с французами. Каждый день армия к ночлегу подравнивалась, устраивалась заря с церемонией, полки печатали с носка в общей колонне, генералы, не способные к проявлению инициативы, перестали и баловаться мечтой о ней. Через три недели пред Наполеоном оказалась совершенно перерожденная на старый лад армия. Эрцгерцог Карл оказался настолько сообразительным, что выбрал поле сражения в открытой долине Дуная, где линейному порядку было где развернуться, и широко использовал свою артиллерию; его ликующей армии улыбнулось счастье — и он разбил Наполеона под Асперн-Эслингеном. Победили австрийцы, а не жалкие ломаки. И если потом гению Наполеону и удалось сорвать Ваграмскую победу, то лишь с огромными жертвами и с трудом, в чрезвычайно почетной для эрцгерцога Карла и австрийской армии борьбе.

1809 год ознаменовался буйным ростом национального раздражения во многих углах Европы против гегемонии Франции, и эрцгерцог Карл, уловивший это движение и в последнюю минуту сознательно отказавшийся от лучшей по тому времени тактики, которая была не по плечу его армии, решившийся в здравом уме и полной памяти на худшую тактику, но вполне отвечавшую характерным чертам австрийской армии, — эрцгерцог Карл заслужил право на добрую память в военной истории.

Шаг к победе — всегда шаг вперед; я не могу признать эрцгерцога Карла, перестроившего свою армию на возмутительный с точки зрения последнего слова моды, но верный лад, сделавшим шаг назад. Запомним и упрямство, с которым Веллингтон и англичане в течение всей борьбы с Наполеоном держались старой тактики и отказывались перенимать у французов их методы боя. Настоящий шаг назад, движение вспять начинается, когда забывают, что повелевает обстановка, что обстановка для каждого народа складывается чрезвычайно характерно, и когда начинают подражать без разбора тому, кто кажется всех умнее, всех сильнее.

***

Истекшим летом журнал “Швейцарское знамя” устроил между своими читателями анкету: французской службы, а родом швейцарец, генерал-майор Жомини почувствовал себя в 1813 г. оскорбленным: его, как казалось, обошли производством в генерал-лейтенанты, и он получил замечание за упущение в штабной службе; знамена, под которыми он служил, находились в тяжелом положении; прав ли он был, дезертировав в такую минуту из французской в русскую армию?

Большинство — пятнадцать против двух — ответов анкеты сложилось в пользу Жомини: швейцарские читатели стремились выгородить своего соотечественника и получили резкую отповедь со стороны не ожидавшего такого легкомыслия жюри. Интернациональные взгляды оказались господствующими в Швейцарии.