Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Вклад Хабермаса в нормативную генеалогию постсекулярного органично вытекает из его предшествующих работ о коммуникативном действии и делиберативной демократии. Нормы, лежащие в основании наших конфигураций политического сосуществования, не вытекают – и в этом заключается самое ядро позиции Хабермаса, – из неких «принципов из ниоткуда». Но из этого не следует и необходимость отказа от самой идеи общих руководящих норм перед лицом плюрализма моральных убеждений и верований. По мнению Хабермаса, согласие по поводу «значимых для всех принципов» может быть достигнуто в процессе общения и взаимной делиберации. Согласие – это результат процесса взаимного обучения и установки на достижение консенсуса. Сам Хабермас описывает такой подход как «постметафизический», поскольку значимость моральных и политических принципов обосновывается не путем отсылки к некому трансцендетному принципу, а через имманентный процесс совместной делиберации. Этот равный доступ к обсуждению общественнозначимых вопросов оказывается под угрозой в тот момент, когда секулярный публичный дискурс становится препятствием для религиозных граждан в озвучивании своих аргументов. По мнению Хабермаса, решение этой проблемы подразумевает не только требование религиозным гражданам переводить свои тезисы на язык секулярного политического дискурса, но еще и необходимость со стороны нерелигиозных граждан умерить свои секуляристские устремления и позволить другой стороне быть услышанной. Подобная двусторонняя работа по переводу должна в итоге привести к тому, что Хабермас называет «процессом взаимодополняющего обучения»[470].

Сформулированные Хабермасом концепции «перевода» и «взаимодополняющего обучения» основаны на допущении, что религии – в ответ на вызовы религиозного плюрализма, современной науки, позитивного права и безрелигиозной морали – должны пройти через процесс внутренней модернизации. За этот призыв к «модернизации религиозного сознания» немецкий философ сам был раскритикован за секуляристскую предубежденность[471].

Постмодернистская генеалогия

Следующую традицию дискуссий о постсекулярном можно назвать постмодернистской. «Начало постсекулярной эпохи совпадает с началом эпохи постмодерна, – пишет Александр Кырлежев, – поскольку постмодернизм дает свободу религии как религиозности»[472]. В качестве ключевых авторов здесь можно упомянуть таких теологов, как Джон Милбанк (его книга «По ту сторону секулярного разума: теология и социальная теория»[473]) и Джон Капуто (глава «Как секулярный мир стал постсекулярным» в книге «О религии»[474]

). Сюда же относятся такие философы и представители критической теории, как Чарльз Тейлор, Славой Жижек, Талал Асад и другие.

Постмодернистская генеалогия – хотя некоторые из вышеупомянутых авторов, возможно, и не согласились бы с ярлыком «постмодернистов» – связана с лингвистическим поворотом в философии, конструктивистским поворотом в социальных науках и с критической теорией. Если исходить из лиотаровского определения постмодерна[475], то ключевым компонентом данной генеалогии является критическое отношение к любым метанарративам. В такой оптике современное секулярное понимание социальных и политических наук представляется как еще один метанарратив модерна, а секуляризм – как форма властного доминирования над академическим дискурсом[476]. Философы постмодерна открывают в религии резервуар смыслов, который может быть использован для обогащения мышления без оглядки на конкретные религиозные традиции интерпретации этих смыслов[477]

. Представители критической теории саморефлексивно анализируют те предрассудки, которые вшиты в доминирующие теории и концепции. Постсекулярность рассматривается в качестве важного элемента постмодернистского поворота, суть которого в переосмыслении ключевых догм модерна, одной из которых является повсеместное дистанцирование от религии[478]. Подобный тренд ведет к «заражению философии теологическим мышлением» или «теологизации философии»[479].

Постмодернистская саморефлексия тесно связана с генеалогическими исследованиями дихотомии «религиозное / секулярное»[480]

. Эти исследования показывают, что современная концептуализация религии и секулярности как двух несовместимых измерений является не отражением заложенных в природе различий, но всего лишь искусственным конструктом, возникшим из теоретических и практических усилий, которые можно отслеживать как минимум с XV в.[481]

В этой генеалогии постсекулярность обозначает изучение религии и ее места в обществе после отказа от базовых установок теории секуляризации, а также после критической деконструкции принятых концептуализаций религии и секулярности в социальных науках. В этом смысле исследования постсекулярности органично перетекают в исследования пострелигии, если под религией понимается модерное представление о ней.