Поступь хаоса

– Мы с мамой части играли в такую игру: рассказывали одну историю голосами разных персонажей.

– А меня можешь изобразить? – настороженно спрашиваю я.

Она ухмыляется:

– Вздумал побеседовать сам с собой?

Я хмурюсь:

– Ни капельки не похоже.

Мы идем дальше, оставляя Брокли-фоллз позади. Ехать на телеге было здорово, но поспать нам не удалось, и теперь, как мы ни стараемся, бежать не получается. К тому же нас греет мысль, что благодаря зверям мы сумели оторваться от армии.

Может, и да. А может, и нет. Но угадайте, что происходит через полчаса?

Начинается дождь.

– Зря люди не слушают Уилфа, – поднимая голову к небу, говорит Виола.

Дорога теперь снова идет вдоль берега реки, и скоро нам попадается более-менее закрытое местечко, где можно переждать дождь. Мы перекусываем и ждем, когда он станет потише. Если он не перестанет в ближайшее время, придется идти прямо так. А я ведь даже не посмотрел, есть ли в моем рюкзаке макинтош.

– Что такое макинтош? – спрашивает Виола, когда мы садимся между двумя деревьями.

– Плащ. Ну от дождя, – отвечаю я, роясь в рюкзаке. Эх, нет мака. А жаль. – Что я тебе говорил про подслушивание чужих мыслей?

Сказать по правде, я все еще чувствую себя в безопасности, как будто вокруг до сих пор звучит песня зверей. Пусть на самом деле я ее больше не слышу – звери остались за много миль отсюда, – но я напеваю ее сам, пытаясь вспомнить то чувство общности и единения, чувство, когда кто-то рядом говорит тебе, что ты

здесь.

Жуя сушеные фрукты из пакетика, я смотрю на Виолу.

И вспоминаю про мамин дневник.

Значит, они рассказывали друг другу истории чужими голосами.

Выдержу ли я, если услышу мамин голос?

Виола сминает пустой пакетик:

– Больше фруктов нет.

– У меня осталось немного сыра, – говорю я, – и вяленой говядины. Но лучше бы начать искать еду по дороге.

– То есть красть? – уточняет Виола, вскидывая брови.

– То есть охотиться, – отвечаю я. – Но и красть тоже, если придется. А вообще я знаю, какие дикие ягоды и коренья можно есть. Только коренья надо сперва отварить.

– М-м… – Виола хмурится. – На космических кораблях охоте не учат.

– Могу показать тебе, как это делается, – усмехаюсь я.

– Давай! – с деланым воодушевлением говорит Виола. – Но разве для охоты не нужно ружье?

– Хорошему охотнику нет. Кроликов можно ловить в силки. Рыбу – с помощью бечевки. А с помощью ножа можно ловить белок, хотя мяса у них мало.

– Лошадь, Тодд! – тихо лает Манчи.

Я смеюсь – впервые за целую вечность. Виола тоже.

– Мы не будем охотиться на лошадей, Манчи. – Я глажу его по голове. – Вот глупый!

– Лошадь! – повторяет он и встает, глядя на дорогу в том направлении, откуда мы пришли.

И нам уже совсем не смешно.

23

Хороший нож хорош только в умелых руках

По дороге кто-то скачет – он еще далеко, но несется на всех парах.

– Может, это из Брокли-хиллз? – с надеждой и сомнением в голосе спрашивает Виола.

– Брокли-фоллз, – поправляю ее я. – Прячемся, живо!

Мы быстро собираем сумки. Вокруг нас узкая рощица, вклинившаяся между дорогой и рекой. Перейти через дорогу мы не решаемся, а поскольку сзади река, нам остается только спрятаться за большое поваленное дерево. Собрав последние вещи, мы залезаем за него, и я сжимаю Манчи между коленей. Отовсюду брызжет дождь.

Я достаю нож.

Топот копыт все ближе и ближе…

– Всадник один, – шепчет Виола. – Это не армия.

– Ага, – отвечаю я, – но как быстро он скачет!

Тук-дук, тук-дук, тук-дук… Между деревьями уже видно скачущий силуэт. Он несется по дороге, невзирая на дождь и наступление темноты. С хорошими вестями так не торопятся, верно?

Виола оглядывается на реку:

– Ты плавать умеешь?

– Ага.

– Молодец, – говорит она. – А я вот нет.

Тук-дук, тук-дук, тук-дук…

Я начинаю слышать легкий Шум всадника, но копыта пока стучат громче.

– Лошадь! – говорит Манчи, зажатый между моими коленями.

Вот он, Шум: как будто треск между ударами копыт о землю. Мгновенные вспышки. Части слов: дорог… и па… и глуп… и всякое прочее.

Я крепко стискиваю рукоять ножа. Виола больше ничего не говорит.

Тук-дук, тук-дук, тук-дук…

Быстрее… и сумерки… и пристрелить…

Конник сворачивает и мчится по дороге уже в ста метрах от нас.

Тук-дук, тук-дук…

Нож поворачивается в моей руке, потому что…

Пристрелю всех, и Она была аппетитненькая, и Темень какая…

Тук-ДУК…

Кажется, я узнаю этот Шум…

ТУК-ДУК, ТУК-ДУК, ТУК-ДУК… Он все ближе и ближе, почти что…

И тут, сквозь топот копыт, шум дождя и плеск реки, раздается отчетливое: Тодд Хьюитт? Мысль ясная как день.

Виола охает.

И наконец-то я вижу, кто это.

– Младший! – лает Манчи.

Это мистер Прентисс-младший.

Мы вжимаемся в бревно еще сильней, но пользы от этого никакой, потому что всадник дергает на себя поводья, и конь резко встает на дыбы, чуть не сбрасывая хозяина на землю.

Но только чуть.

Он даже ружья не роняет.