Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Обстановка в театре при Светланове продолжала накаляться, чему способствовало установившееся двоевластие. Управление театром напоминало герб Российской империи, некогда висевший на фасаде и замененный серпом с молотом: одну орлиную голову олицетворял главный дирижер Евгений Светланов, другую — директор и художественный руководитель Михаил Чулаки. Естественно, что предтечей конфликта личностей были творческие разногласия — куда же без них! Чулаки задумал вовсе избавиться от «главных», убрать в том числе и главного балетмейстера Леонида Лавровского, заменив и его, и главного дирижера с главным режиссером всего лишь художественными руководителями, которые бы сами не ставили, а лишь управляли труппой. Противостояние перешло в личную неприязнь: когда Светланову и Авдеевой присвоили звания народных артистов РСФСР, по этому случаю в ресторане «Прага» был устроен банкет, но было решено директора театра на этот праздник не звать. Оба руководителя не раз публично признавались, что работать в одном театре они не могут. Министерство культуры отложило решение кадрового вопроса до окончания гастролей Большого театра в миланском Ла Скала.

Светланов с его сложным характером был человеком нервным, легко возбудимым, тяжело переживавшим творческие неудачи. Порой он впадал в такое раздражение, что был готов наброситься на взявшего не ту ноту музыканта с кулаками — конечно, не во время концерта, а уже после него. «Он — разносторонне талантливый человек и великолепный дирижер — часто находился под влиянием разных случайных лиц, друзей по оркестру. Много (и не всегда объективно) влияла, а иногда и просто вмешивалась в его дела его жена Лариса Ивановна Авдеева, которую он почему-то боялся. Когда же Светланов был со мной один, он был ласков и внимателен… Однажды я имел с ним предельно откровенный разговор, в ходе которого выяснилось, что он не против меня лично, но против того чудовищного развала дисциплины, в котором погряз театр в те дни», — писал завтруппой Орфенов.

О какой дисциплине идет речь? Светланова раздражало, когда кто-то из оркестрантов, к примеру, слушает приемник! И это не шутка. Рядом с Большим театром по сей день располагается ЦУМ — Центральный универсальный магазин, где в советские времена периодически выбрасывали дефицит. Один из оркестрантов в антракте специально отправился туда, чтобы купить портативный японский радиоприемник — очень удобно слушать трансляцию ответственного футбольного матча в рабочее время! На сцене идет «Князь Игорь», а по радио — спортивная передача с «Динамо». А болельщиков «Спартака» или ЦСКА в то время было предостаточно не только в труппе Большого театра, и все хотели знать результаты футбольных матчей, периодически поглядывая на обладателя приемника, знаками показывавшего, что гол наконец-то забит. Ну а если мяч попадал в свои ворота? А в это время расстроившийся болельщик-кларнетист начинал свою партию — и как это могло отразиться на его игре?

Впрочем, близкое расположение ЦУМа рядом с театром приводило и к более комичным ситуациям. Однажды в антракте балета «Ромео и Джульетта» скрипач Непомнящий побежал в ЦУМ, возвращается он обратно и хвастается купленным только что портативным будильником: «Ребята, смотрите, что я оторвал!» Будильничек маленький, в карман помещается, а звонок у него громкий. Тут антракт закончился, начался балет. «Вдруг в паузе будильник со всей силой зазвонил. Ю. Файер, дирижировавший балетом, открыл глаза шире своих очков. Непомнящий схватил будильник, прижал его к себе, но тот еще долго “под сурдинку” подавал голос», — свидетельствовал Иван Петров.