Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Но помимо «жучков» требовались и сексоты, доносчики, ибо не всё и везде можно было записать. Вот почему сотрудников театра активно вербовали. Галина Вишневская рассказала — одна из немногих, кстати, — как происходила вербовка, в номере гостиницы «Метрополь», на втором этаже, в специальном номере. Через эту «явочную квартиру» прошли многие люди из Большого, Малого театров, консерватории, МХАТа. Начиналось все одинаково. Сначала звоночек: «Добрый день, не могли бы вы прийти к нам поговорить». Артист соглашается: а куда денешься! Приходит в назначенный день. А там уже ждут двое в штатском, Иван Петрович и Петр Иванович: «Здравия желаем, рады видеть вас, народный вы наш любимец!» А дальше разговор примерно такой: «Помочь надо родному государству! Кругом враги, предатели, а вы часто на приемах бываете, с иностранцами общаетесь. Рассказывайте нам иногда (раз в месяц и в письменном виде) о содержании этих разговоров. Да и о коллегах не забудьте — может, кто что замышляет. Помогать нашим органам — долг каждого советского человека и почетная обязанность. А мы вам тоже поможем со званием, с квартирой, с гастролями. От вас-то ничего особого и не требуется…»

Кстати, Фаина Раневская смогла отмахнуться от назойливого предложения «помочь родине» стукачеством, придумав себе необычную отговорку — мол, во сне разговариваю, могу все секреты выдать, какая из меня помощница? А Вишневская сразу отказаться не смогла — опыта не было, а ведь тоже не из ваты сделана: выжила в блокаду, мужественно скрыла факт ареста отца при приеме в Большой театр в 1952 году — ее с такой анкетой не только в Большой не взяли бы, а даже в самый маленький театр. При вербовке она попробовала было сослаться на свою расшатанную нервную систему, что все забывает, в том числе и антисоветские анекдоты, а они ей: «Мы вам нервишки подлечим, путевочку в санаторий устроим. Это мы мигом». Они (этих людей принято было называть кураторами) устроят…

Тем не менее Галине Павловне пришлось пару раз в «Метрополе» что-то там «сообщить» — какую-то сущую ерунду, о чем она пишет в своих мемуарах. В частности, вербовщиков интересовали сведения о болтуне-музыканте Евгении Петунине — рассказывает ли он политические анекдоты в театре? И что привез ему из-за границы его друг шахматист Василий Смыслов? Она сообщила, что услышала: «Смыслов из заграничной поездки привез Петунину красивый галстук». И подписалась под этой страшной тайной. А затем чуть не рехнулась, думая о том, что этот Петунин, вероятно, сам провокатор и работает на КГБ, по заданию которого рассказывает в театре политические анекдоты. А что, если он сам уже донес на нее, что она слушала политические анекдоты и не донесла на него? В общем, кошмар. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не помощь высокопоставленного поклонника — Булганина. Она ему пожаловалась, и от нее сразу отстали. А от других не отстали. Так что стукачей со званиями народных в Большом театре хватало.

В 1930-е годы артистов Большого театра курировал секретный политический отдел НКВД, где работала Эмма Судоплатова — жена Павла Судоплатова, служившая в органах еще раньше мужа, непосредственно занимавшаяся Большим и Кировским театрами. Многие балерины там были, что называется, на крючке. После убийства Кирова в 1934 году был составлен длинный список любовниц «Мироныча», состоявший из солисток этих театров, каждая из которых подробно рассказала следователям о взаимоотношениях с любвеобильным ленинградским вождем. Завербованные балерины обслуживали также иностранных дипломатов. Латвийский посланник Карлис Озолс прямо указывал, что «все знаменитые и незнаменитые балерины, певицы, молодые актрисы часто становились в руках ГПУ “рабынями веселья”. Надо ли говорить, что сближение этих балерин с дипломатами имело вполне практическую цель». Как только выяснилось, что какая-то из балерин нравилась тому или иному стесняющемуся иностранцу, ему откровенно предлагали: «Ну что вы, любая из них может быть в вашем распоряжении».

Известный советский разведчик Николай Кузнецов до войны выполнял роль связного между балеринами Большого театра и интересовавшими НКВД высокопоставленными дипломатами. Готовили его индивидуально, как спецагента под личиной артиста, чему способствовала его яркая внешность. Неизвестно, успел ли Кузнецов научиться балетному или вокальному искусству, но связи он приобрел крепкие. Его куратором был генерал Леонид Райхман, заместитель начальника Управления контрразведки. Выполняя задания, Кузнецов «всегда получал максимум информации не только от дипломатических работников, но и от друзей, которых заводил в среде артистов и писателей. Личное дело агента Кузнецова содержит сведения о нем как о любовнике большинства московских балетных звезд, некоторых из них в интересах дела он делил с немецкими дипломатами», — свидетельствует генерал КГБ Павел Судоплатов.