Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Анатолий Орфенов продолжает: «В другой раз Архипова не допела Марфу в “Хованщине” — допевала больная Авдеева. Все эти чрезвычайные ситуации настраивали меня на то, чтобы осуществить за первый свой сезон максимальное количество новых вводов, обеспечивающих дублирующий состав всех без исключения сольных партий. Боже мой! Чего здесь только не было. Новых вводов в текущий репертуар в сезоне было около ста шестидесяти. Для истории я позволю себе перечислить некоторые… Итак, начался сезон 1963/64 года. Трудный, ответственный сезон. Без конца замены солистов в афише. Мы подсчитали, что лишь в 35–40 процентов спектаклей удавалось сохранить состав солистов, объявленный в афише. Увеличилась нагрузка солистов. Из 72 штатных единиц солистов восемь-десять человек были очень мало заняты в репертуаре. Очень мало пели ведущие солисты — Анджапаридзе, Архипова, Вишневская. Отчасти в этом повинна была глупая система неучета в норму репетиционной работы. С одной стороны, при подготовке премьер их освобождали от текущего репертуара. С другой стороны, они были желанными участниками любого рядового спектакля, превращая его в праздник, но их не ставили в афишу, желая обеспечить репетициями новую постановку».

Какие интересные детали повседневной жизни артистов Большого театра узнаём мы из мемуаров заведующего оперной труппой — «система неучета в норму репетиционной работы». Прямо как на заводе или фабрике: где уж тут певцу думать о творчестве — в норму бы успеть! А вводы… Это когда в уже готовый и идущий на сцене спектакль вводят нового исполнителя вместо того, что пел на премьере. А куда тот-то делся? Уволился, что ли? Увольняться, как мы поняли, было некуда — выше Большого театра не прыгнешь, а из Ла Скала письма почему-то не доходили. Вот мы и добрались до весьма специфической темы — сложившегося в театре положения, при котором народные-разнародные артисты после достижения самого высокого по значимости наград пьедестала отлынивали от работы. Впрочем, это как посмотреть: кто-то скажет, отлынивали, а сами они сошлются на плохое самочувствие: голос и ноги берегут! Но ведь не для себя же, а для народа, Вишневская так и писала: «Я несла свое искусство зрителям!» Да, было и такое. Если одни артисты, обойденные очередным званием, таили обиду, то другие, обсыпанные милостями, не могли пройти испытание огнем, водой и медными трубами. Проще говоря, существовавшая система поощрения развращала и без того чувствительную и тонкую натуру творческих людей, приучая их к роскоши и высокому положению в театре. Свою разрушительную лепту внесли и Сталинские премии.

Несмотря на тщательный отбор потенциальных кандидатов на многочисленных уровнях бюрократического аппарата, последнее слово в выборе того или иного имени всегда оставалось за тем, в честь кого эти премии были названы. Вождь лично вносил изменения в наградные списки, предоставляемые ему комитетом по Сталинским премиям в области литературы и искусства, работавшим с 1940 по 1954 год. Первый список газеты опубликовали в марте 1941 года. Печатали постановление три дня — так много было награжденных, среди которых упоминались скульпторы (Сергей Меркуров) и художники (Василий Ефанов), внесшие весомый вклад в обожествление Сталина, и, конечно, артисты Большого театра. Валерия Барсова, Максим Михайлов, Марк Рейзен, Иван Козловский как лауреаты первой степени получили по 100 тысяч рублей за «выдающиеся достижения в области театрально-драматического искусства». Премию второй степени (50 тысяч рублей) получили Сергей Лемешев, Самуил Самосуд, Арий Пазовский, Наталья Шпиллер. В балете первой степени удостоились Ольга Лепешинская, Галина Уланова и Вахтанг Чабукиани, второй — Марина Семенова, Асаф Мессерер и Юрий Файер. Помимо денежной суммы лауреаты получали и значок с профилем вождя, прикрепляемый на лацкан официального костюма, в котором награжденный представал на страницах газет, в кинохронике и на картинах (была такая мода рисовать парадные портреты артистов для Третьяковки, а потом за них же получать Сталинские премии). Миллионы рублей как с куста тратились на эти премии каждый год в условиях постоянного дефицита всего, в том числе хлеба и мяса.