Правила Мерджа

– А где остальные участники нашего синдиката? – спросил Григорий Леонидович, которому в шортах и майке, наоборот, было прохладно. Он старательно забивался в самый угол, по максимуму отодвигаясь от Марата, дыхание которого было пропитано чесноком и сводило его с ума.

– Алеша Попович с бухгалтером рванули вперед. Заедут к одному нашему хорошему знакомому в Котово, возьмут у него из гаража пару спортивных машин. Это корыто того и гляди развалится подо мной, – Сунне говорил, не переставая промокать лицо и голову носовым платком.

– Нам надо быть на латвийской границе не позднее трех утра, – уточнил Марат.

Они успели. Два «Х-650 М» объехали по встречной полосе ожидавших своей очереди простых смертных и, не тратя время на заполнение бумаг, – все формальности были выполнены заранее, и им оставалось лишь поставить пару закорючек в графе «подпись», – проехали оба КПП. Марат только обменялся понимающим взглядом со старшими по смене на обеих сторонах границы.

– Теперь у нас есть время на решение этой проблемы. Скорее всего, их улики – это липа, пригодная только для внутреннего пользования, и они побоятся сунуться с ними в Интерпол. Впрочем, это зависит от уровня конторы, взвалившей на себя эти хлопоты, – добавил он после небольшой паузы.

– У меня нет даже одежды, – зачем-то сказал Григорий Леонидович. Это были его первые слова с тех пор, как они поменяли машины. Он всю дорогу чувствовал себя неуютно в шортах и майке, и его голые колени никак не сочетались с холодным зимним пейзажем за окном мчавшейся уже по латвийскому шоссе «БМВ». Ему было страшно и обидно. Привыкший делать гадости другим людям, сейчас он был растерян и подавлен от неожиданной несправедливости по отношению к нему самому. Без охраны и вечно кишащей вокруг него обслуги он стремительно превращался в среднестатистического обывателя, пусть и с кредиткой швейцарского банка; это не меняло его статуса банального мещанина, вечно трясущегося за свой скромный достаток и до смерти боящегося его потерять.

– Переоденешься у Сунне дома. За три часа доедем. Потерпи, – сказал Марат. Начинался типичный для Латвии зимний дождь, и ему приходилось все время напрягать зрение, чтобы не отстать от впереди идущей машины, сигнальные фонари которой расплывались в водяных разводах, оставляемых дворниками на лобовом стекле.

* * *

Дом Георгия Сунне был, наверное, одним из самых больших на Рижском взморье. Он купил участок земли еще в начале девяностых, и за эти годы присоединил к его территории еще два соседских надела, на одном из которых соорудил по-настоящему шикарный спа-комплекс с бассейном и разными банями, а на другом устроил подобие автопарка с мойкой для машин и просторным гаражом, где хранил раритетные экземпляры мирового автопрома.

– Гера, тебе есть что терять! – радостно сказал главбух, вылезая из забрызганной сверху донизу «бэхи».

– Сема! Ну кто так шутит, тем более с утра? – сказал Алеша Попович, чуть не плача. Он не был завистлив, и злорадство не было его характерной чертой.

– У тебя вообще тут есть неприметная машина? Желательно с московским номером, – спросил Марат у Сунне, не обращая внимания на болтовню уставших от долгой дороги подельников.

– В смысле «неприметная»? «Роллс-Ройс Фантом»? Или «Хорьх» из гаража Геринга? – проворчал Сунне в ответ.

– Неприметная в смысле неприметная. У меня нет времени разжевывать тебе, как первокласснику, значение слов и понятий. Я возвращаюсь обратно прямо сейчас. В досье на мамашу Вуколова есть много интересного, здесь нет смысла говорить об этом, дорог каждый час. Его папаша Додолев не так кристально чист, как хочет казаться, и если даже это не по его указке на нас хотят повесить всех собак, то мне не хватает совсем чуть-чуть, дабы заставить его включиться и приложить усилия, отводя от нас удар.

– Ты не слишком сильно рискуешь, возвращаясь? – спросил Попович, воспрянув духом. Ему очень хотелось, чтобы все сказанное Маратом могло однажды стать реальностью.

– Не волнуйся, у меня есть паспорт гражданина Узбекистана. Я татарин, но не забывайте, что родились и выросли мы с Гришей в Ташкенте, – сказал он.

– Бери тогда вон ту серебристую «Вольво». Это спецзаказ как раз для такого случая. Шестьсот лошадей и броня, – Сунне махнул рукой, показывая направление куда-то вглубь гаража.

– Ты все-таки мог бы сказать нам, что ты собираешься делать, – сказал Григорий Леонидович, из последних сил стараясь не терять свое положение лидера.

– Хорошо, я потрачу еще несколько минут, – ответил ему Марат, поморщившись, как будто съел что-то кислое. – Анатолий Борисович Додолев, как известно в узких кругах, принимает живое участие в судьбе молодых эстрадных певиц, с вашего позволения я бы именовал их талантливыми вокалистками. Мне надо узнать, и в этом мне помогут, где он проводит так называемое заключительное прослушивание. Дальше дело техники: спровоцирую конфликт с его сегодняшней пассией, запишу все аккуратно и вместе с историей его любви к матери Вуколова. Я уверен, этого будет достаточно для встречи и беседы с ним.