Православные церкви Юго-Восточной Европы в годы Второй мировой войны

С 1926 г. на собственность подворья претендовало образованное в Ленинграде Русское Палестинское общество, в этой связи возникло судебное дело. Около 10 лет Н.Д. Жевахов энергично добивался, чтобы оно осталось в руках русских эмигрантов. Большую поддержку и материальную помощь ему оказывала княгиня М.П. Демидова. Так, например, 23 августа 1932 г. Жевахов в письме княгине сообщал: «Положение подворья отчаянное. С Рождества Христова прошлого года в подворье нет священника, которого нечем содержать, и не совершается богослужение. Эту Пасху всё православное население оставалось без церковных служб. Умоляю Вас, помогите ради Вашего покойного мужа, незабвенного князя Семёна Семёновича, имя которого внесено в вечный синодик нашего храма, о котором возносились моленья за каждой службою, пока был священник». И Демидова неизменно откликалась на подобные просьбы[1094].

В 1936 г. Барийский суд неожиданно для эмигрантов удовлетворил все требования советской стороны. Н.Д. Жевахову пришлось бежать из Бари, в 1944 г. он переехал из Италии в Вену и скончался в 1946 г. в своем бывшем поместье в Закарпатье, уже на территории СССР. Советское правительство вскоре после успеха в суде передало подворье кредитору-итальянцу, который продал все постройки, включая храм, муниципалитету г. Бари. Городские власти пообещали сохранить православные богослужения и даже выделять средства на содержание русского священника, а странноприимицу стали использовать для городских нужд как приют, а затем – как дом престарелых[1095].

С июня 1939 по 15 ноября 1963 гг. настоятелем Никольской церкви был выпускник Московской духовной семинарии священник (с 1954 г. протоиерей) Андрей Арсеньевич Копецкий. С 30 марта 1914 г. он служил диаконом в русской посольской церкви Рима и 25 июня 1939 г. был рукоположен во иерея Первоиерархом РПЦЗ митрополитом Анастасием (Грибановским) в Белграде[1096]

. Обязанности псаломщика несколько десятилетий исполняла ответственная перед городским муниципалитетом за подворское имущество монахиня Николая (Зайцева), направленная в Бари еще оптинскими старцами.

Вскоре после взятия в сентябре 1943 г. Бари войсками антигитлеровской коалиции (в основном американскими частями) в церковь свт. Николая пришел советский генерал Пономарев (в окрестностях г. Бари находилась советская воинская часть), который потребовал, чтобы о. Андрей написал о своем приходе Московскому Патриарху Сергию. В американской военной администрации священнику также сказали, «что если он не будет с Советами, то они его защищать не станут». Сын о. Андрея был офицером итальянской армии, членом фашистской партии, и священник, опасаясь за его судьбу, 26 марта 1944 г. подал прошение Патриарху Сергию о желании перейти в юрисдикцию Московского Патриархата[1097].

В докладной записке от 15 марта 1945 г. председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпов предлагал И.В. Сталину: «Оформить принятие в юрисдикцию Московской Патриархии причта и прихода русской церкви в г. Бари (Италия), согласно имеющемуся с их стороны обращению. Командировать для этого в г. Бари представителя Московской Патриархии»[1098].

В этих условиях благочинный приходов РПЦЗ в Италии архимандрит Симеон написал о. А. Копецкому, что он больше ездить и писать в Бари не будет. 28 сентября 1947 г. о. Андрей, опасаясь, «как бы Советы не овладели всем имуществом церкви», вместе с общиной перешел в юрисдикцию Западно-Европейского экзархата Константинопольской Церкви, где оставался до своей кончины. В первые послевоенные годы он также обслуживал лагерь перемещенных лиц под Лечче в Апулии[1099]

.

В начале 1946 г. многие члены приходского совета римского храма свт. Николая убеждали архимандрита Симеона перейти в юрисдицию Московского Патриархата, но он остался верен РПЦЗ. Впрочем, когда Первоиерарх этой Церкви митрополит Анастасий предложил о. Симеону архиерейскую Хиротонию, архимандрит ответил отказом. В ответном письме митрополиту от 19 марта 1946 г. он писал: «Благодарю и за предложение просить высшего звания. Но, как и прежде, принять этого предложения не могу. Основной мотив моего отказа все тот же: для моего церковного сознания владыки зарубежного поставления – епископы лишь харизматически, но не иерархически – юрисдикционно. Мои ближайшие и давнишние сотрудники по приходскому совету уговаривают меня перейти в Патриаршую юрисдикцию, но я категорически противлюсь этому. Против советской Церкви я имею сказать еще больше, чем против эмигрантской, и, настанет время, скажу.»[1100].