Принцип неопределенности

– Вау! Вам предоставляется коридор и посадочная площадка. Не отклоняйтесь с курса во избежание открытия огня. Как судно, не имеющее идентификационного номера, вы считаетесь по умолчанию угрозой, – предупредил нас диспетчер. Он не угрожал, просто зачитал формальные правила со знакомой мне интонацией усталого машиниста электропоезда. Затем он перечислил еще много таких же пунктов.

– Не беспокойтесь, мы не желаем получить еще несколько зарядов плазмы, – поспешил заверить его капитан.

– Где вас так угораздило? – спросил диспетчер.

– Пираты, – односложно ответил Травер.

– Вам повезло уйти.

– Пиратам нет, уебки получили свое, – сказал Травер довольно.

– Кто ушел тот и подвергся нападению, так же, – лукаво сказал диспетчер.

– И отчего такое отрицательное обо мне мнение? Я торговец, причем честный, а не пират!

– Ваше судно проходит по ориентировке.

– Это судно было пиратским. Давным-давно.

– Будьте предельно корректны и не дергайтесь. Мне, честно говоря, похуй, что там у вас с судном и чем вы занимаетесь. До тех пор, пока в этой дыре вы будете вести себя спокойно. В этой ебаной дыре я рад даже пиратам.

– Твой базар не пишется?

– Я уже отключил запись, после того, как предупредил вас по судовому кодексу.

– И как тут жизнь? Бьет ключом?

– Как в смывном бачке унитаза. От вахты до вахты. Дыра, каких поискать. Кантина, космопорт, склады, бараки и ебаная шахта. Вот и все достопримечательности, – это место ему серьезно поднадоело.

– А на хера тут торчишь? – не преминул спросить его Травер.

– Платят хорошо. Кортозис все-таки, – философски сказал диспетчер. – Год отработаю и свалю отсюда. Рейс до Тариса идет месяц. Прикинь, месяц из этой дыры! Потому что быстроходные лайнеры сюда не летают. Вахту возят на том же судне, на котором привозят оборудование и увозят груз руды. Экономия.

– Сочувствую. Нам тут ремонт нужен.

– Сочувствую вам. Вы тут надолго, – в его словах сквозило злорадство.

– Олег, – капитан обратился ко мне. – Ты нашел нам офигенски удачное место для починки.

– Какое есть. Радуйся, что мы до сих пор не болтаемся на той орбите, дожевывая последние сухпайки и запивая их каплями дистиллята.

– Ладно-ладно. Не бухти.

Корабль вышел на посадочную платформу. Капитан щелкнул по кнопке выпуска шасси. Я смотрел на загоревшиеся красным два из пяти лап-опор «шлюхи» на экране, отображавшем техническую исправность элементов корабля.

Одно из них было отправлено в жертву богам гиперпространства, а второе… второе не захотело выезжать. Был ли поврежден привод, или механизм заклинило, компьютер не показывал. Заботливые конструкторы предполагали, что дерьмо иногда случается, и сделали посадку беспроблемной на четырех из пяти опор. Но не на трех.

Капитан потер свой зоб-второй подбородок. Им он, что ли думает? Или теми уродливыми выростами на лбу, напоминавшими камни, затолканные под слой кожи?

– Мы просто зависнем на репульсорах.

– Можно сесть и на три оставшихся, – предложил я. – Если здесь не дуют сильные ветра.

Травер уточнил этот момент у всё того же диспетчера. Немного прикинув и решив, что пятнадцать метров в секунду это не так страшно, мы развернули судно по направлению преобладающих ветров и коснулись поверхности Апатроса, небрежно выложенной дюракритовыми плитами, через которые упрямо пробивалась жесткая трава. Такого же неприметного цвета, как и все здесь. Травер осмотрев кислую картину, с отвращением сплюнул на плиты и, пошатываясь, спустился вниз по аппарели.

Наружу мы вышли, нацепив маски для пребывания во вредной атмосфере кислородного типа, но относительно пригодной для дыхания. Я уже начинаю привыкать ходить по незнакомым планетам в этой условно эргономичной версии противогаза. От полумаски вниз к коробочке, закрепляемой на груди, шло две гофрированных трубки. Накинув капюшон и прежде, чем застегнуть маску я втянул в себя воздух этого мира. Дышать в нем можно, хотя и не долго. Как в курилке. Брр… и в Силе такая же гадость – неприятный мир.

Выбравшись на поверхность, я осмотрел судно, обойдя его по кругу. Несколько десятков попаданий, заметные только, если присматриваться. И поверхность, укрытая радиопоглощающим материалом, словно бы ошкурена грубым наждаком и исцарапана когтями крупного хищника. Местами «обмазка» покрылась сетью трещин. Хотя температура торможения газов и снижалась работой щита, покрытие изгрызло потоками раскаленного воздуха. Матовая краска совсем выгорела, и корабль приобрел серый цвет, под стать планете. В нескольких местах, особенно в носовой части она была стерта совсем – там блистал оголенный металл.

Мы поплелись по поверхности серого же мира до здания космопорта, стоявшего неподалеку. Никто не встречал нас, посадочное поле не было занято ни одним кораблем кроме нашего и было совершенно безлюдно. Пустынный мир, серый, как содержимое пепельницы, казалось, давно был покинут. В голову приходили мысли, что жители оставили его, избегая чувства тщеты и давящей безысходности. Но это было не так.