Проданный ветер

– Рано ты, казак, костлявую барышню подзываешь, – отозвался Орлов, пытаясь разрезать кинжалом вожжи. – Сейчас от пут освободимся, а ты покуда примечай все. Где конь стоит поближе, а где караульный службу несет. Что-то я подмоги братьев аулета не вижу и не слышу, вот, что меня беспокоит…, самим-то тяжко будет уходить от погони.

Тем временем индейцы, прижали тело аулета к земле. Лис быстрым круговым отточенным движением, снял скальп с головы пленника. Послышались стоны Мотори, которые утонули в радостных воплях толпы соплеменников, которые выражали восторг смелому Лису, идущему по кругу в ритуальном танце, держа над головой еще парящий скальп поверженного врага.

– Эх, Мотори, Мотори, – прошептал поручик, сплюнув в сердцах. – Где же твои товарищи? Неужели не вступятся за тебя и в лесу отсидятся? Видишь, казак, где к лошади волокушу цепляют?

– Да, я уже давно смекнул, что эту конягу отбивать надобно, – прошептал Степанов. – Пущай, поближе подведут. Для нас вон смотрю уже, и печь заряжают хворостом.

– Плюнь ты на эту печь! – с жаром зашептал Орлов. – Все внимание на коня с волокушей настрой! Где там твои руки? Держи твердо, что бы ни поранил тебя в потемках.

Тем временем до них донесся самодовольный голос Лиса, который, не останавливаясь в ритуальном танце, поднял вверх руку с деревянной ложкой и громко прокричал:

– Урусы, делают хорошие ложки! Ими хорошо выдавливать глаза тем, кто стреляет в наших братьев! Смотри, аулет, и вы смотрите, урусы, пока есть чем смотреть!

– Лютуют поганцы, – прошептал казак, поморщившись. Вслушиваясь в стоны Мотори, которые тут же утонули в гортанных криках возбужденной толпы. – Эх, Мотори, Мотори, где же твои разведчики?

Внезапно, словно в ответ на вопрос урядника, ночной воздух взорвался мощным ружейным залпом, за которым последовала беспорядочная стрельба, звуки которой явно приближались со стороны океана к баракам. Танцующая у костра толпа мгновенно дрогнула и распалась, рассыпаясь по территории завода в поисках укрытия, оставляя на окровавленном снегу убитых и раненых. Которых буквально смел, через открытые ворота раскаленным свинцом.

– Слава тебе, Господи, – пробормотал Степанов с облегчением. – Неужели разведчиков аулета, так много собралось.

Орлов, сжимая в руке кинжал, озадаченно смотревший то на приближающиеся вспышки выстрелов, то на разбегающихся чугучей, крикнул:

– Индейцы в атаку цепями не ходят!

– Вы все равно подохните! – раздался совсем рядом, пьяный вопль Лиса.

Только тут пленники заметили, бегущую фигуру врага, согнутую в поясе из-за свиста пуль.

– Пусть подбежит поганец, что бы кинжалом ухватить наверняка можно было, – пробормотал поручик, пряча руки за спину. Чувствуя как от волнения и ненависти, сердце буквально вырывается наружу.

Когда до врага осталось несколько шагов, Орлов бросился к нему навстречу, нанеся озверевшему от крови и водки аборигену, единственный, но смертельный удар кинжалом в горло по самую рукоятку. Вложив в этот удар всю свою силу, ненависть и отвращение. Не обращая никакого внимание на свистящие пули, офицер отобрал у поверженного врага винтовку и, передав ее казаку, закричал в перекошенное от боли лицо индейца:

– Передай своему Инук-Чуку, что я плевал на него!

Шатающийся, с безумными глазами Лис, еще что-то пытался сказать, выпуская кровавые пузыри изо рта, продолжая шагать по инерции. Но вскоре силы покинули его, и он рухнул за мертво, дергаясь в предсмертных конвульсиях.

Пригнувшись Орлов, сорвал с убитого пояс с патронами, револьвером и стал с остервенением расстреливать мечущихся вокруг индейцев. Не прошло и пяти минут скоротечного боя, походившего скорее на расстрел, как все было кончено. Толпа озверевшего неприятеля была рассеяна, и теперь Орлов, с урядником молча, смотрели на подбегающих к ним спасителей. Которые как, оказалось, были не разведчиками Великого Сиу, а простыми американскими китобоями, в своих черных парусиновых робах, из под которых выглядывали тельняшки. Это были те самые, пропахшие до корней волос запахом рыбы и виски, давно не брившиеся здоровяки с обветренными лицами, которые всегда себя вели в водах Русской Америки как отпетые бандиты, безжалостно истреблявшие китов. Которые не гнушались не только браконьерским ремеслом, но и частенько высаживались на берег под покровом ночи, для разорения и захвата деревень первоначальных народов. Орлову были хорошо известны все попытки правителей Русской Америки, через жалобы, направляемые в Вашингтон, урезонить своих моряков, но, как правило, ничего не менялось. У Вашингтона не было сил, как впрочем, и желания менять, что-либо у далеких берегов Аляски.

Еще совсем недавно и сам Орлов, искренне возмущался таким поведением союзников, но сейчас эти подбегающие моряки, были для него столь желанны, словно он встретил здесь близких родственников.

– Ух! – выдохнул подбежавший американец, в огромной черной шляпе. – Кажись, успели! Я капитан Джексон, китобойный флот Соединенных Штатов!