Проданный ветер

– Правда, – кивнув, отозвался Орлов, беря сигару. – Откуда это известно капитану Джексону?

– Однако, – улыбнувшись, покачав головой, прошептал американец. – Мир слухами полниться!

– Налей-ка, Степанов, капитану нашей водки, обсудить одно предложение надобно нам. Надеюсь, капитан не будет возражать?

– Ну, отчего же не выпить с хорошими людьми, тем более я вашу водку, как и многие в нашей команде уважаем.

Выпив по пол кружки водки, поручик поморщившись, занюхал рукавом и, глядя в глаза капитану проговорил:

– Нам помощь нужна за оплату достойную. Сиу говорил, что вам приходилось ходить по Славянке, а у нас там берегом идет обоз. Ежели Джексон согласился бы сходить и забрать наших людей, то мы бы отдали шхуну этих англичан со всем добром, что хранят ее трюмы.

Американец внимательно посмотрел на поручика, потом на сидящего рядом казака и тихо проговорил:

– Сколько же, по-вашему, будет стоить эта затея?

– Мы отдадим все, что есть на шхуне за содействие! – с жаром выпалил Орлов. – Храбрый капитан Джексон, вместе со своими матросами станет очень богатыми людьми. Для этого нужно лишь забрать наших людей и вместе с нами доставить до Ново– Архангельска.

– Боевые товарищи – это святое, понимаю ваш порыв…, все это чертовски заманчего…, налейте мне еще вашей водки.

Осушив очередную кружку, капитан какое-то время сидел, молча, внимательно глядя на прыгающее пламя костра, затем покачал головой и проговорил:

– Все это очень интересно, только на этом пути есть серьезные препятствия.

– Мне кажется, что для капитана Джексона, не может быть серьезных заломов на этом пути. С такими отважными китобоями можно совершать любые рейды.

– Все это так, – отозвался американец, – только здесь везде полно мелей и каменных банок, а у нас нет точных карт глубин.

– Ну, а если попытаться идти на самых малых оборотах, с промерами фарватера?

– Все это возможно, но лишь когда у тебя пустые трюмы, а они у нас забиты китовой свежениной, мы уже сидим ниже ватерлинии. С такой осадкой можно лишь попробовать выйти к этой самой Славянке, по основному притоку реки Медной, но все равно – это очень опасно.

Орлов, не спеша раскурил сигару и, глядя, на тлеющий огонек спросил:

– Скажите, капитан, сколько вы имеете прибыли на каждого матроса с рейса?

– Рейс на рейс не приходиться, но в среднем до ста американских долларов на брата.

– А на шхуне товара, на несколько десятков тысяч долларов – это же целое состояние!

Американец поперхнулся дымом от сигары, громко прокашлялся, затем проворно вскочил, громко крикнув:

– За такие деньги я сам выкину всю эту требуху за борт! – Эй, джентльмены! А ну-ка все быстро сюда! Русские парни предлагают нам денежную работенку!

Зарождающийся рассвет, пароход китобоев с опустошенными трюмами, встретил хорошим ходом на всех парах, идя к тому месту, где нашла свою последнюю стоянку шхуна» Мария». Унося все дальше и дальше Орлова со Степановым, в противоположную от Ново-Архангельска сторону. Они вдвоем стояли на корме, с тоской наблюдая как на светлой полоске горизонта, исчезал дым от печных труб города, к которому они с таким упорством шли с боями, но в котором как уже оказалось, не было русского гарнизона.

– Проклятый ревматизма, – прошептал, Степанов, морщась от боли, – застудил я, видать, все кости накрепко. На дух не могу переносить ни влагу, ни холод – прямо аж в жар вгоняет.

– Ничего, терпи, казак, уже немного осталось…, совсем немного. Подмогнем нашим полчанам, а там и в Родину можно собираться, – отозвался поручик, кутаясь от ветра в парусиновый плащ. – Тебе еще в своей станице, не на одной свадьбе танцевать и петь придется, под гармошку или балалайку.

– Сумлеваюсь я в энтом крепко, ваше благородие. Простуда кости все выламывает, мочи никакой нету… Даже и не знаю, дозволит ли Господь вернуться…

Поручик с сочувствием посмотрел на старого казака, который явно сильно сдал за последние дни и твердо проговорил:

– Дозволит, голубчик, непременно дозволит, потому, как за правое дело мы все эти муки принимаем. Думай лучше о том, как по возвращению в свою станицу, будешь на торжествах и посиделках песни петь, да хороводы водить со станичниками.

– Да, у нас и впрямь, не одно торжество или посиделки не обходятся без песен, даже проводы на службу или встреча служивых.

– О чем же у вас поют казачки в станицах?

– Так и про Ермака Тимофеевича и про Стеньку Разина, извиняюсь, конечно. Да много о чем, хоть под гармошку, хоть под балалайку, а хоть и под домбру…, слушай, не переслушаешь. Да, было время я ведь, и пел ладно, на скачках с джигитовкой в первых приходил, да и в стрельбе из лука или ружья спуска никому не давал. Это теперечи, глаз стал частенько фальшивить, видать годы берут свое.

– Не наговаривай на себя, ты и сейчас воин примерный, спой лучше что-нибудь.

– А, чего же спеть то, ваше благородие?

– Ну, про Ермака того же, нас ведь тоже как и его с казачками вороги на прочность силой проверяли.

Урядник поправил опаленную в боях шапку и глядя на растворяющуюся полоску горизонта затянул старую былину: