Жизнеспособность советской власти Алексеев объяснял «умелым сочетанием диктатуры с народным представительством». Но если диктатура была старой идеей, то представительства русский народ не понимал. Идея представительства была ему привита не религией, как то было в странах, переживших реформацию, и не Государственной думой, но Советами[296]
. «Длительность» же существования большевистского строя определялась искусным умением большевиков сочетать «отвлеченно рассудочный фанатизм» с пониманием конкретной действительности и тактикой.В строительстве евразийского государства евразийцы считали обязательным внести начала религиозности, хозяйственности в лично-хозяйственном (не капиталистическом смысле), социальности, утраченные в ходе перерождения коммунизма в капитало-коммунизм, отречение от западопоклонства, восстановление истинно народного духа, широкого и всестороннего регулирования и контроля хозяйственной жизни. При этом государство должно осуществлять главенствующую роль во всех сферах народной жизни от духовной – религиозного мировоззрения, правосознания – до социально-экономической, землеустройства, промышленности и т. д.
Тенденцию огосударствления хозяйства, обобществления экономической жизни наряду со стремлением к планированию Алексеев наблюдал и во всем мире. Он считал идею планового хозяйства перспективной для России и пытался соотнести ее с характером государственной власти. Будущий государственный строй Алексеев связывал с российской традицией сильного государства, каковым оно было и в период Московской Руси, и империи, и «советского социализма», который однако, по своей сущности был неприемлем.
Размышления Алексеева касались и форм государственного правления. Создание сильного современного государства Алексеев связывал с возможностью построить такой государственный порядок, который был бы лишен недостатков безвольного и инертного либерального парламентаризма и в то же время решительно не походил бы на государственного Левиафана в смысле Сталина или Гитлера[297]
. Парламентский демократический строй западного типа, по его мнению, невозможен в России, так как парламентаризм связан с капитализмом эпохи его широкой экспансии.Алексеев считал, что все политические идеалы «релятивировались и потеряли значительную долю своей бывшей ценности». «Поблек» идеал монархии. Существующие монархические режимы фиктивны и условны; отсутствуют социальные условия монархического режима – земельная аристократия, бояре, феодальное служилое землевладение. Сторонники монархизма немногочисленны и не сильны. Что касается расистских и фашистских движений, то они «не воспламенены монархической идеей в старом смысле этого слова». Их политические формы скорее цезаристичны, чем монархичны. Республика, по мнению Алексеева, служит в современных условиях лишь наименьшим злом. Обеспечение же правового и демократического режима может осуществляться и конституционной монархией.
Первостепенной задачей при выработке проектов будущего российского устройства Алексеев признавал «укрепление идеи личности и идеи права». Эти идеи представлялись ему важнее мыслей о внешних политических формах – парламентской системе, монархии или республике или сакральной формуле «всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права». В этих идеях выражены ценности, раскрывающие существо известного политического режима и не связанные с фасадами и декорациями, которые для многих, к сожалению, важнее существа[298]
.Алексеев определил черты, которые были недопустимы для будущей России вне зависимости от того, станет Россия тоталитарным либо демократическим государством. При тоталитарном строе для России невозможны тоталитарные устремления, идеология, подавляющая свободу человеческого духа, свойственная как красной, так и белой антикоммунистическим диктатурам. Планы насаждения в России фашизма или национал-социализма как альтернативы коммунизму Алексеев признавал бессмысленными.
Изменение тоталитарной сущности государства Алексеев связывал с иным пониманием личности; она не должна быть функцией государства. Государство не «первее человека», оно может требовать от человека «только во имя самого человека, во имя его физической и духовной свободы». При тоталитарном режиме для России неприемлема диктатура единой правящей партии. Тоталитарную однопартийность Алексеев считал «более жестокой», чем демократическую многопартийность, которую также признавал негодной для России. Он призывал к уничтожению духа партийности и к образованию вместо политических партий «деловых объединений по разным текущим и организационным вопросам государственной жизни».
Алексеев считал, что будущей России должны быть чужды и многие традиционные особенности современных демократий: превращение человека в голосующую единицу, освобожденную от всех общественных связей, «всеобщее политиканство», «принудительная политизация всей культуры и уничтожение автономии культурного творчества в разных областях жизни»[299]
.