Прощание славянки

С 8 мая Крымский фронт потерял 162 282 человек, 4646 орудий и минометов, 196 танков, 417 самолетов, 10,4 тыс. автомашин, 860 тракторов и другое имущество.

Манштейн заявил о захвате 170 тыс. пленных, захвате и уничтожении 258 танков и 1133 орудий. О собственных потерях он не сообщил.

Вот к таким вот печальным последствиям могло привести и приводило плохое управление и никуда не годная организация только одной операции.

Конечно, выводы делались.

По-сталински.

Виноваты все, кроме Ставки (читай Сталина).

Так, в вышедешей 4 июня 1942 года директиве Ставки ВГК № 155 452 «О причинах поражения Крымского фронта в Керченской операции» указывалось на «непонимание природы современной войны» командованием Крымского фронта и его армиями и выдвигались обвинения в «бюрократическом и бумажном методе руководства».

Помните, оказавшегося виноватым комнадующего Западным военным округом генерал-полковниа Павлова в необеспечении обороны западных гарниц и при соответствующих указаниях Сталина к защите этих границ не готовиться?

Если же подсчитать все эти невынужденные потери всоветских войск, то цифра общих потерь уменьшится, по крайней мере, в два раза.

Мы могли бы привести еще множество примеров, когда из-за непонимания Ставки истинного положения дел на фронтах и упрямства Сталина советские войска несли совершенно бессмысленные и огромные потери.

Но для понимания того, что творилось на фронтах, хватит и приведенных выше.

Все это мы говорим только к тому, что по большому счету не солдаты и даже не комбаты и командиры полков (они герои всегда) решают исходы сражения, а правильные планы и умелое руководство войсками.

Ни одна армия в мире, состоящая даже из самых лучших солдат и офицеров среднего звена, никогда не сможет сражаться без своего Наполеона, Кутузова, Жукова и Черняховского.

И как бы не был хорошо подготовлен в 1914 году русский солдат, с такими командирами, как Жилинский и Янушкевич, он был обречен.

Есть у нас, у русских, и еще одна беда.

В случае победы (одна на всех, мы за ценой не постоим) мы становимся чересчур снисходительными.

А ведь давно известно, что по-настоящему учат только поражения. И если победа добыта чересчур высокой ценой, в любом случае следует разбираться, как и почему такое могло случиться.

Со всеми вытекающми отсюда последствиями…

А теперь вернемся к нашему рассказу о русской армии.

Как это ни печально, но образовательный уровень офицерского корпуса был, действительно, невысок.

Высшее военное образование имели немногим более половины генералов, менее одной пятой части штаб-офицеров и немногим более трех процентов обер-офицеров.

Около восьми процентов генералов, больше трети штаб-офицеров и почти половина обер-офицеров имели низшее образование (юнкерские училища).

В апреле 1914 года из 1574 генералов полных было 169, генерал-лейтенантов — 371 и генерал-майоров — 1034.

Из них имели высшее военное образование (большинство окончило Академию Генерального штаба) 106 полных генералов, 223 генерал-лейтенанта, 565 генерал-майоров.

В целом число генералов, имевших высшее военное образование, составляло чуть больше половины.

С 1901 году число генералов, получивших такое образование, возросло всего на пять процентов.

Генералы, не имевшие высшего военного образования, в подавляющей части являлись гвардейцами, прямо зачисленными в гвардию и перешедшими в нее позднее.

Русский офицерский корпус подразделялся на три категории: обер-офицеров (младший офицерский состав), штаб-офицеров (старший офицерский состав) и генералов.

В апреле 1914 года в офицерском корпусе России насчитывалось 40 590 обер- и штаб-офицеров и генералов.

При этом существовал «некомплект» — по штатному расписанию он исчислялся в 3380 человек.

«С течением времени, — докладывал по этому поводу царю военный министр А. Н. Куропаткин в 1900 году, — комплектование офицерского корпуса все более затрудняется.

С открытием большого числа новых путей для деятельности лиц энергичных, образованных и знающих в армию идут, наряду с людьми, имеющими призвание к военной службе, также неудачники, которым не повезло на других дорогах».

После русско-японской войны профессия офицера стала менее популярной, а участие армии в карательных операциях против мирного населения в период революции 1905–1907 годов еще более усугубило положение.

Существовала определенная отчужденность офицерства от других слоев общества и в первую очередь от интеллигенции.

Причина этого заключалась, прежде всего, в различии общественных идеалов.

Вопросы общественной жизни мало волновали офицеров. Их подавляющему большинству даже самые либеральные воззрения кадетов представлялись радикальными.

«Если верхи русской интеллигенции, — писал генерал Деникин, — отдавали себе ясный отчет о причинах разгоравшегося мирового пожара — борьба государств за гегемонию политическую и главным образом экономическую, за свободные пути, проходы, за рынки и колонии, то средняя русская интеллигенция, в том числе и офицерство, удовлетворялась зачастую только поводами — более яркими, доступными и понятными…»