Прощание славянки

Он постоянно фантазировал, путал мечты и реальность, увлекался то одной идеей, то другой. Политика была для него игрой, которой он предавался с азартом и наслаждением, совершенно не отдавая отчета о последствиях своих действий.

Но самым печальным во всей этой истории было то, что если внутри Германии Вильгельма хоть как-то сдерживал рейхстаг, то внешняя политика всецело находилась в сфере его компетенции.

Вильгельм быстро откликался на все мировые конфликты, в какой бы точке земного шара они не возникали, постоянно впадая в пророческий и патетический тон.

Он предостерегал «народы Европы» от «желтой опасности», присваивал себе титул «адмирала Атлантики», высокомерно указывал русскому царю, что миссия России не в Европе, а в Восточной Азии.

В 1894 году он потребовал аннексии Мозамбика, а еще через два года хотел отправить войска в Южную Африку, даже если бы это привело к «сухопутной войне» с Англией.

В 1898 году, во время посещения Палестины, Вильгельм объявил себя покровителем всех мусульман мира.

В 1899 году он выслал англичанам оперативные планы войны против буров, изготовленные германским оперативным штабом по его заказу.

Он мечтал создать в Южной Америке немецкую колониальную империю, а США пообещал, что в случае их войны с Японией прусские войска возьмут на себя защиту Калифорнии.

Печальным было и то, что во всех этих устремлениях не было никакой продуманной политики, все онги были следствием минутного увлечения или дурного состояния духа.

Но куда страшнее как для Германии, так и для всего мира была та навязчивая идея, вокруг которой вращались все остальные помыслы императора: Германия должна править миром!

Отсюда были и все те многочисленные и запутанные комбинации, которые складывались в голове Вильгельма для того, чтобы короткое время спустя смениться другими.

Руководивший внешнеполитическим ведомством Гольштейн только на протяжении полугода должен был трижды менять свой курс, подчиняясь воле императора.

Сначала Вильгельм требовал сближения с Россией и Францией для того, чтобы защищать германские колонии от Англии.

Потом он захотел союза с Англией, даже ценой уступок колоний.

Наконец, стал подозрительно относиться к Англии и России и попытался искать поддержки у Франции. Но с тем или иным союзником, против того или иного врага Германия должна была воевать, и Вильгельм деятельно готовился к войне.

Центральным моментом его военной программы стало создание мощного военно-морского флота. По планам императора, Германия к 1920 года должна была обладать колоссальными военно-морскими силами, включавшими в себя 60 линкоров.

Он упивался этим замыслом на протяжении всего своего царствования, и еще в 1895 году государственный секретарь Маршалл писал, что в голове у Вильгельма «только военно-морской флот».

На следующий год кайзер сообщил своей матери, что намерен «выжать все жилы из Германии» с тем, чтобы отнять у Англии то главенствующее положение, которое она занимает в мире.

Еще через три года он объявил на весь свет:

— Океан необходим для величия Германии!

Понятно, что Англия серьезно отнеслась к этой угрозе и решила строить два военных корабля на каждый, построенный в Германии.

Эта «дредноутная лихорадка» была в немалой степени причиной окончательного ухудшения отношений между двумя странами.

В 1912 году британское министерство прямо объявило, что в случае европейской войны Англия выступит на стороне Франции и России.

Таков был итог императорской политики.

Постоянно угрожая всем своим соседям, Германия добилась только того, что все они, забыв о своих противоречиях, объединились против нее.

Именно поэтому в 1914 году Вильгельм мог рассчитывать только на одного союзника — дышавшую на ладан Австро-Венгрию.

Глава VIII. «Если друг оказался вдруг…»

Как это не покажется удивительным, но даже сейчас некоторые историки продолжают считать, что главной ошибкой Россий было то, что она выступила в Первой мировой войне против Германии, а не вместе с нею.

«Для Российской империи, — пишет А. Буровский в своей книге „Отречемся от старого мира“, — вступление в Первую мировую войну — это очень загадочное событие».

Утверждение, прямо скажем, не столько спорное, сколько странное.

Иными словами, если на вас напал какой-то гражданин, с которым вы даже не предполагали драться, а вы дали ему сдачи, то ваше поведение выглядит не только странным, но и таинственным.

«Ведь эта война, — поясняет дальше Буровский, — была ей совершенно не нужна.

Россию и Германию не разделяли какие-то важные экономические противоречия. Эти две страны не сталкивались из-за колоний или международного влияния.

В Германии число русофилов всегда превышало число русофобов, а в России германофилия — с XVII века и XXI столетия есть типичная форма массового сознания. Гораздо типичнее германофобии.