Птенцы велосипеда

Велосипеды Давида и Мартино не подходили для трюков и амортизаторы там были совсем слабые, но разве это может остановить двух придурков, которым захотелось погонять по ступенькам? Так что, руки болели. Выводить буквы было трудно, а учитель истории, как назло, дал в классе длиннющую самостоятельную работу с полными ответами. Давид планировал отдохнуть от писанины хотя бы на математике и шел на урок с удовольствием. Оказалось, радовался он зря.

Профессоресса заболела, вместо нее прислали замену. Учитель сразу наткнулся взглядом на Эспозито, заставил того снять капюшон. Но это полбеды. Потом он обратил внимание, что Але ничего не пишет и поинтересовался, уж не всезнающего ли профессора математики видит в своем классе. Потребовал прочесть задачу и решить ее. Давид мысленно торжествовал победу над приставучим учителем, которому Эспозито, конечно сейчас надерет зад…

Но Але внезапно спасовал перед совсем несложным уравнением. Собственно, не дошел до его составления. Не смог толком даже прочесть условие, повторял слова по нескольку раз, будто пытаясь вникнуть в смысл. Одноклассники хихикали в кулаки, учитель смотрел на попытки Алато продраться сквозь строки со снисходительной улыбкой, явно воспринимая происходящее как шутку. А Давиду было так страшно, что он перестал чувствовать свои ноющие запястья вовсе.

У Алессандро покраснели скулы: верный признак скорого срыва.

– Хватит, дружок, – усмехнулся учитель. – Здесь все ясно. Продолжай ты, – он кивнул на Мэгги, сидящую за спиной Алессандро.

Давид выдохнул: пытка кончилась. Алато вскочил и вылетел из класса. Давид снова испугался, но математик не стал скандалить, проводил Эспозито глазами, вздохнул и сделал пометку в журнале.

– Он всегда так, – прыснул кто-то из девочек. – Не обращайте внимания.

Давид едва дождался звонка.

– Ты в порядке? – шепнул он, прислонившись к стене в тени глубокой оконной ниши рядом с Алато.

Тот неопределённо мотнул головой, в воздухе поплыл запах сигарет.

– Пить хочу.

– У меня есть, закрытая, – боясь, что Але передумает, Давид лихорадочно рылся в рюкзаке, нашарив, протянул ему бутылку.

И не важно, что воды больше нет – день нежаркий, можно и из-под крана глотнуть, в конце концов… Давид смотрел, как друг жадно пьет и боялся спугнуть момент.

– Возьми мой номер на всякий случай, – выпалил он и закусил губы, готовясь получить отказ.

Алессандро поставил опустевшую бутылку на подоконник.

– Бери мой.

Удивленный и обрадованный Давид записал номер, сразу проверил и второй раз удивился, когда в кармане Эспозито зажужжало. Этот жест ясно говорил о том, что Алато понимает: ему нужна помощь. Но не примет ее, если дать напрямую и, конечно никогда, никогда не попросит.

***

Воспитательницы в детских садах знают, что происходит в семьях воспитанников. Опыт учит замечать случайно оброненные слова старших и считывать поведение малышей, которые еще не говорят. У детей, которым родные посвящают все свои силы, проблем бывает не меньше, чем у тех, чьи родители держат лицо попроще.

Аннет не участвовала в общих занятиях с красками и лепкой, не переступала порог песочницы. Прикосновение к влажной ткани могло заставить ее заплакать. Виола знала таких детей: в раннем детстве заботливые родители отнимают недостаточно чистые, по их мнению, вещи, которые малыш тянет в рот, поминутно вытирают руки ползающему ребенку в паническом страхе болезней. Нельзя собирать осенние листья (они же на земле!), камни (вдруг тут собаки ходили), трогать еду руками. Страх перед грязью распространяется и на вполне невинные вещи, ширится, растет. Может протянуться в жизнь уже взрослого человека.

Виола сажала Аннет рядом, сама лепила для нее красивую игрушку из пластилина. От такого подарка девочка отказаться не могла. Осторожно брала пластилинового зверя на ладонь, рассматривала. Все вокруг тоже держали в руках слонов, птичек или обезьян, значит, и ей надо! К тому же у Аннет игрушка была самая красивая, другие дети клянчили у нее подержать, тогда пальцы девочки сжимались плотнее, а Виола мысленно ставила себе плюс.

В сад завезли новый вид материала для лепки – яркую массу пенопластовых шариков, и Виола скатала из нее два колобка, один положила на ладонь Аннет.

– Пощупай, как приятно мять его в руках, – и Виола с большим удовольствием смяла в ладони собственный.

Она следила, чтобы девочке доставался максимум новых тактильных ощущений: провести пальцами по длинной шерсти плюшевого льва, потрогать шершавую, теплую от солнца стену с лишайником, собрать лежащие в траве орехи и каштаны.

Мать девочки была рада успехам: родители осознали свою ошибку и очень переживали, что ее трудно будет исправить. Летом, когда вся семья выезжала на море, Аннет категорически отказывалась даже встать ногами на песок. А теперь уже лепила на уроке вместе со всеми, не только из пластилина, но и глины, оставляющей мокрые следы на руках. Пусть и не с таким рвением, как иные, но все же лепила.