Птенцы велосипеда

Але никогда не говорил так быстро и много, Давид не знал, радоваться или бояться. Он не успел ничего ответить, возбуждение Алато потухло так же мгновенно, как вспыхнуло, плечи поникли. Он повернулся и пошел по улице в сторону центра.

– Куда ты? – спросил Давид.

– Надо уладить одно дело, – остановился Алессандро. – Деньги отдать. И еще кое-что. Пойдешь со мной?

Давид мгновенно покрылся холодным потом от мысли, как все обернулось бы, поддайся Але своему порыву на счет такси и прогулки. Что сделали бы с ним тогда те люди, которым он должен отнести деньги? Придумали бы наказание страшнее пробитого черепа?

– Ладно, – кивнул Давид и, в последний раз бросив взгляд на темнеющую в небе крышу, пошел за Алато.

Он чувствовал себя взволнованным и даже счастливым, ведь Але впервые прямо дал понять, что ценит его больше других. И вот они гуляют вдвоем, хотя там на крыше есть парни и постарше и покруче.

– Слушай, а твой отец… он с вами живет? – вдруг спросил Алессандро.

– Нет, – удивился Давид. – Он на Украине, кажется.

– Ясно.

– А что?

– Ничего. Просто я видел твою мать, – Эспозито откашлялся и выбросил окурок. – Когда забирал Лауру. Она молодая… Почти как моя. У нее на руке было… ну… синяк, короче.

– Ой, да это мы упали дома, – прыснул Давид, – мама водяные пистолеты купила…

Он осекся, вспомнив, как Але отреагировал на подобный рассказ тогда, на парковке. Но тот не психовал, только ускорил шаг, достал телефон, глянул на время.

– Мне надо успеть в два места одновременно, – сказал Алато, когда они отошли довольно далеко от проспекта Маргариты. – Не поможешь?

– Как?

– Да просто надо отдать кое-что. Пакет. И забрать деньги.

Давид сглотнул. Але остановился и посмотрел на него. Давид открыл рот и закрыл, глядя ему в глаза.

– Мне очень надо, братишка. Справишься?

Давид смотрел на почти скрывшиеся проплешины шрамов на русой голове Але и молчал, не в силах принять решение.

– Ничего такого не надо делать. Просто отдать, – повторил Алато. – Ты не в теме, ты чист.

– Ладно, – наконец, сказал Давид. – Хорошо. Но это точно безопасно?

– Да точно, – улыбнулся Але. – Спасибо, друг, – он притянул Давида к себе, на миг прижал к плечу.

В фонарь над головой бились мотыльки. Давид стоял в условленном месте, на автобусной остановке. Он не верил, что и правда это делает. Плотный лежащий в рюкзаке пакет давил ему в поясницу. Сейчас прожжет ткань, выпадет на асфальт и его содержимое рассыплется, чем бы оно ни было… прямо на глазах людей, ждущих автобуса на обеих сторонах дороги.

От страха он еле дышал. Давид вдруг понял: об этом он никогда не сможет рассказать маме. В первый раз в жизни ему придется скрыть от нее нечто важное.

Он толком не знал кого или чего ждет. Але сказал расплывчато: «Поймешь сам», – и назвал место. Теперь люди уезжали один за другим, пока на остановке на противоположной стороне дороги не остался единственный человек. Давид нет-нет да и косился на него, стараясь держаться непринужденно, то и дело доставал телефон, глядя на время и совал его назад в карман, не запомнив ни одной цифры. Человек на остановке напротив все не уходил. Давид уже не мог заставить себя отвести от него взгляд. Все-таки он? Больше-то никого нет. А может, у Давида уже паранойя… Вот и мужчина стал коситься в ответ. Сейчас вызовет полицию.

В этот момент человек прямо взглянул на Давида и сделал жест, который при желании можно было истолковать как приглашение следовать за собой. Давид стиснул лямку рюкзака и перебежал ярко освещенную пустую дорогу, лихорадочно ища взглядом спину, исчезнувшую в полутьме проулка.

Человек впереди шел не оглядываясь, Давид на ватных ногах ковылял следом в полной уверенности, что ошибся. От напряжения дрожали не только колени, а каждая жилка. Если сейчас случится какой-то кошмар, то он даже убежать не сможет. Говорят, в экстренной ситуации человек обретает сверхсилу, а у Давида наоборот: он просто осел бы на землю, как куль с мукой, и все.

Мужчина зашел в подъезд, Давид выждал пяток секунд и шагнул за ним в узкую – едва протиснуться – дверь.

– Покажи.

– Что? – беззвучно спросил Давид.

– Товар покажи, – поднял бровь мужчина.

Давида затопило облегчение: он понял все верно. Но это мгновение утонуло в липком страхе и биении сердца, которое и не думало сбавлять темп. Давид, путаясь в завязках молнии, расстегнул сумку и отдал пакет. Отвел глаза, чтобы не видеть.

– Хорошо. Бери.

В руку легла пачка банкнот, которая показалась очень толстой, хотя на деле таковой, конечно, не была. Он попытался засунуть ее в карман. Снова хлопнула входная дверь. Давиду почему-то стало еще страшнее остаться одному в темноте и он вылетел из подъезда, сжимая в ладони никак не желающие втискиваться в джинсы деньги. Улица была пуста. Давид скомкал банкноты и запихал в рюкзак. Казалось, из всех окон наблюдают за ним… А может, он обронил несколько бумажек там, в подъезде? Но если он вернется назад, это будет выглядеть еще подозрительнее.

Мобильник в кармане зазвонил на всю улицу.

– Ну где ты там? Все нормально?

– Да, я иду.