В октябре в Политехническом музее прошли еще несколько диспутов, на которых оппонентами владыки Илариона выступили вождь обновленчества священник Александр Введенский и нарком просвещения А. В. Луначарский. На одном из них нарком с усмешкой спросил: «Как же так, вы, служители культа, совершенно погрязли в противоречиях. С одной стороны, для вас Священное Писание – это нечто непререкаемое, а с другой, там ведь неоднократно говорится, что несть власти не от Бога… А Советскую власть вы ругаете, недовольны ею. Как вы, гражданин Троицкий, ответите на этот вопрос? – А мы разве говорим, что Советская власть не от Бога? – тут же парировал владыка Иларион. – Да, конечно, от Бога! В наказание нам за грехи…» (42, кн. 4, с. 425).
Вспоминал ли он свою давнюю проповедь в дни начала роковой Первой мировой войны? В августе 1914 года в Сергиевом Посаде он говорил: «Пробил грозный час суда над Русской землей. За последние десять лет мы все немало грешили. Мы, русские люди, допустили в нашей родной земле распространиться неверию. У нас небывалое прежде развращение нравов. Мы, русские люди, грешны перед нашей славной историей. Мы грешны перед памятью и заветами наших предков. Мы грешны перед нашими родными святынями. Стали мы терять страх Божий. Разучились любить Царя и Родину. Мы привыкли поносить и хулить все свое и родное, хвалить и превозносить все чужое. Пришел час искупить перед Богом наши народные вины, наши народные грехи…» (цит. по: 42, т. 4, с. 394).
Тучков сделал вывод: пребывая в Москве, Иларион «приносит громадную пользу Церкви и ярому контрреволюционеру Патриарху Тихону». Чекист решил ударить по Патриарху, арестовав его помощника. 15 ноября 1923 года архиепископ Иларион был арестован. 20 ноября Патриарх обращается в народный комиссариат юстиции с просьбой разобраться в деле «моего ближайшего помощника по управлению Московской православной епархией», чья помощь как «епископа энергичного и высокообразованного крайне необходима и незаменима». На запрос НКЮ под грифом «совершенно секретно» 30 ноября заместитель начальника Секретного отдела ОГПУ Я. С. Агранов и начальник 6-го отделения Секретного отдела Е. А. Тучков ответили: «Гр. Троицкий арестован за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в антисоветской агитации на устраиваемых им диспутах, лекциях и в распространении провокационных слухов с контрреволюционной целью… Считаясь с серьезностью состава преступления, удовлетворить ходатайство быв. [так в тексте –
В лагере вместе с другими архиереями и священниками владыка Иларион занимался плетением сетей и ловлей рыбы, был лесником и сторожем. Он сохранил монашескую нестяжательность, детскую незлобивость и простоту, не отвечал на оскорбления окружающих, казалось, не замечая их. Он всегда был мирен и весел, просто отдавал всякому то, что у него просили. «Отдыхаю и живу мирно на Соловках», – писал он в письме на волю. Ко всем окружающим, от профессора до вора, он относился с подлинной любовью и пониманием, в каждом человеке видя образ Божий. Богослужение начальство строго запрещало, и лишь тайком удавалось совершить на Пасху праздничную службу.
Патриарх Тихон прилагал усилия для спасения служителей Церкви. 26 и 28 мая 1924 года он направлял на имя Тучкова прошения об освобождении из заключения нескольких членов Священного Синода, в их числе и владыки Илариона. Хорошо представляя отношение чекистов к своему помощнику, он специально добавлял, что намерен направить его «правящим архиереем в Симбирскую или иную епархию», то есть подальше от Москвы. Тучков лишь отчеркнул чернилами последние слова Патриарха, пытавшегося его провести (157, с. 373, 374).
Но и в условиях лишений, убогих условий жизни и постоянной угрозы владыка Иларион не падал духом – видно, не случайно нарекли его при пострижении Иларионом, что означает по-гречески «тихий», «радостный». Когда же искусители предложили ему пойти на сговор ради свободы, владыка резко отказался.
В июле 1925 года владыку вдруг перевели в Ярославский политизолятор, куда направляли преимущественно важных политических оппонентов. Его поместили в одиночную камеру, что, конечно, было явным облегчением после трудных условий Соловков. Разрешались две часовые прогулки в день, было позволено вести деловую переписку, получать любые книги с воли, заниматься научной работой. «Ведь вот как устраивает Господь (через ОГПУ) жизнь мою: живу без нужды и без забот вот уже четыре года», – с обычной иронией писал он родным (цит. по: 42, т. 4, с. 433). Видимо, владыка Иларион сразу понял, что за этим решением Тучкова была какая-то специальная цель, ведь за все надо расплачиваться.
Действительно, дважды его в тюрьме посещал начальник 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ.