Путь к сути вещей: Как понять мир с помощью математики

То, что мы видим, никогда не является реальностью, это лишь интерпретация мира. Иначе говоря, это реконструкция, порожденная памятью и воображением, на основании необработанных зрительных сигналов, которые мы никогда не осознаём напрямую. В день нашего рождения мы еще не умели видеть не потому, что наши глаза еще не сформировались, просто мозг еще не научился наделять смыслом необработанную информацию, поступившую по зрительному нерву.

Ровно та же способность к реконструкции сейчас позволяет нам воображать несуществующие вещи и создавать впечатление, что мы их видим. Видеть и воображать, что видишь, – не такие уж разные вещи. Вы можете вообразить, что видите муравья размером с лошадь – вот прямо здесь, перед вами. Вы можете его увидеть, описать и даже рассказать о нем кучу всего. Только вот у остальных не будет никакой возможности непосредственно увидеть гигантского муравья, существующего у вас в голове.

Это как с цветом. Красный цвет вызывает у вас совершенно конкретное ощущение. Но что это за ощущение красного цвета у вас в голове? Как узнать, совпадает ли оно с моим? Кстати, возможно, этот вопрос вообще не имеет смысла.

Дальтон и его герань

Людям настолько трудно описать и передать собственные зрительные ощущения, что лишь осенью 1792 года хоть кто-то осознал, что мы не равны в биологическом восприятии цветов: около 8 % мужчин и 0,6 % женщин страдают дальтонизмом.

Как столь огромный и столь легко выявляемый факт мог оставаться незамеченным на протяжении десятков тысяч лет, с незапамятных времен, когда наши предки начали говорить о цветах?

Джон Дальтон, великий физик, которому мы обязаны современным представлением о том, что материя состоит из атомов, открыл это явление на собственном примере. Он рассказал о нем в 1794 году в научной статье с сенсационным заголовком, отразившим его собственное изумление: «Необычные случаи цветовосприятия» (Extraordinary Facts relating to the Vision of Colours).

Дальтон кажется изумленным почти до такой же степени, как если бы он первым открыл существование левшей и правшей. Но при чтении его рассказа становится понятно, отчего это недопонимание длилось тысячелетиями.

С точки зрения современной науки история довольно проста. Наше восприятие цветов объясняется наличием у нас в сетчатке специализированных клеток, которые называются колбочками. Нормальный человеческий глаз располагает тремя типами колбочек, чувствительными соответственно к синему, зеленому и красному свету. Да, мы видим широкий спектр оттенков цветов, но только через относительную пропорцию синего, зеленого и красного в их составе. (Вот простая причина, по которой на мониторах эти три базовых цвета сочетаются в каждом пикселе.) Но Дальтон был носителем генетической мутации. У него было только два типа колбочек. Не хватало колбочек, чувствительных к зеленому, что мешало воспринимать некоторые оттенки. Например, ему было очень сложно отличить голубой от розового. Только вот Дальтон вырос в мире, где никто не мог представить, что такое возможно. Худо-бедно он научился называть все те цвета, которые называли другие, составил о них собственное представление и убедил себя, что действительно их видит. Он видел мир в цвете, не подозревая, что ему чего-то не хватает.

История, рассказанная Дальтоном еще до изобретения слов, позволяющих это явление объяснить, похожа на комедию абсурда.

Дальтон начинает свой рассказ с признания: всю жизнь ему казалось, что названия цветов выбраны неверно. Когда кто-то использовал порой слово «красный» вместо слова «розовый», Дальтону это казалось нелепым. Розовый для него походил на голубой, но точно не на красный. Но он ни разу не осмелился никому это сказать.

В 1790 году Дальтон заинтересовался ботаникой. Ему было сложно различать оттенки цветов, но это не слишком его шокировало. Он просил других помочь. Когда он выяснял у них, розовый цветок или голубой, то им казалось, будто он издевается. Он это видел, но не понимал почему, и никогда не углублялся в этот вопрос. В глубине души он привык к странности всех разговоров об оттенках. Непонимание могло бы длиться вечно, если бы осенью 1792 года Дальтон не открыл герань с совершенно необыкновенными свойствами.

Предполагалось, что эта герань розовая. Но при свете солнца она казалась небесно-голубой. Пока ничего необычного: для Дальтона эти два цвета были очень близки. Но когда Дальтону пришла мысль взглянуть на герань при свете свечи, то растение стало красным, приобретя цвет, уже ничем не напоминавший розовый.

Дальтон был настолько ошеломлен, что позвал друзей полюбоваться на чудесную герань. Когда друзья сказали, что в его герани нет ничего интересного, Дальтон был весьма озадачен. Единственным человеком, который вроде бы понимал его, был родной брат. Так начались экспериментальные работы Дальтона по восприятию цветов, позволившие ему выявить дальтонизм и его наследственный характер.

У этой «необыкновенной» истории три морали.