Путешествие на «Кон-Тики»

К двум часам мы приблизились уже настолько, что плыли параллельно острову в непосредственной близости от подстерегавшей нас подводной гряды. Чем ближе, тем громче был слышен гул прибоя, обрушивающего непрерывные удары на рифы, и вскоре нам стало казаться, что в нескольких стах метрах право по борту несется скорый поезд какой-то необычайной длины. Время от времени над гребнями крутых волн взлетали в воздух белые брызги.

Теперь у руля стояло сразу двое, но из-за хижины они не могли видеть, что делается впереди. Тогда Эрик взгромоздился на кухонный ящик и стал подавать оттуда команду. Мы решили держаться возможно ближе к опасной гряде. На мачте всё время дежурил впередсмотрящий, выискивая в рифе проход, который позволил бы пробраться в лагуну. Течение благоприятствовало нам, так как шло, никуда не сворачивая, вдоль подводной гряды. Килевые доски, хотя и разболтались, позволяли, тем не менее, идти под углом в 20° к линии ветра, который также дул по касательной к рифу.

Под руководством Эрика плот шел зигзагами, подходя к рифу ровно настолько, насколько это было возможно без риска быть увлеченным прибоем; одновременно Герман и я сели в надувную лодку и поплыли на буксире за кормой. Когда плот направлял нос в сторону острова, подтягивая нас с собой, лодочку заносило настолько близко к грохочущему рифу, что мы могли видеть вздымающуюся к небу прозрачно-зеленую стену воды. Потом волна отступала, обнажая коралловую гряду, протянувшуюся длинным ржаво-красным зазубренным барьером. Сколько мы ни напрягали зрение, нам не удавалось обнаружить никакого прохода, ни малейшей щелочки. Но тут Эрик менял курс, подтягивая левый шкот паруса и ослабляя правый, рулевые поворачивали весло, и «Кон-Тики» снова разворачивался носом в море, удаляясь от опасной зоны и готовясь к новому прыжку.

Каждый раз, когда «Кон-Тики» делал заход в сторону рифа и мы двое на лодке отчетливо ощущали, как волны под нами становятся злее и опаснее, у нас сердце уходило в пятки. Нам всё казалось, что вот на этот раз Эрик подошел слишком близко и плот уже не сможет противостоять неудержимой силе, влекущей его прямо на этот дьявольский красный риф. Но Эрик с неизменным успехом совершал элегантный маневр, и «Кон-Тики» благополучно ускользал от коварных щупальцев прибоя. Всё это время мы неуклонно двигались вперед, параллельно острову и так близко от него, что могли разглядеть каждую мелочь на берегу. Однако его райские прелести оставались абсолютно недоступными из-за разделявшего нас бушующего водного барьера.

В три часа пальмовый лесок раздвинулся и в широкий просвет проглянула часть голубой, зеркально гладкой лагуны. Но подводная гряда тянулась всё так же неумолимо, угрожающе скаля сквозь пену свои кораллово-красные клыки. Нигде никакого признака прохода,— и вот лесок уже опять сомкнулся, и мы продолжаем свой путь, подгоняемые легким ветерком. Один просвет сменялся другим, открывая манящий вид на восхитительнейшую лагуну — сверкающее на солнце большое и тихое соленое озеро, обрамленное светлым песчаным бережком и качающимися кронами кокосовых пальм. Чудесный зеленый островок окружал гостеприимную лагуну широким песчаным кольцом, которое было, в свою очередь, окаймлено снаружи другим кольцом, игравшим роль меча, преграждающего вход в райские врата.

Весь день плыли мы так зигзагами мимо Ангатау, любуясь прекрасным, но, увы, недоступным нам пейзажем. Солнце ласкало пальмы своими лучами, и казалось, сам остров излучает покой и радость. В конце концов мы стали маневрировать настолько уверенно, что Эрик вооружился гитарой, облачился в широкополую перуанскую шляпу и стал распевать чувствительные гавайские мелодии, под звуки которых Бенгт приготовил нам вкусный обед. Мы раскололи кокосовый орех из тех, что плыли с нами еще из Перу, и выпили в честь его собратьев, висевших на пальмах на берегу.

Приветливая зелень прочно укоренившихся деревьев, плавно парящие над кронами белые птицы, мирная гладь лагуны, мягкий песчаный бережок излучали какой-то особый покой, резко контрастировавший с гулом и грохотом зловещего рифа, — и всё это вместе взятое навевало на нас необычное настроение. Незабываемое, неизгладимое впечатление! Не было никаких сомнений в том, что мы добрались до цели, — перед нами лежал неподдельный тропический остров. Удастся ли причалить, или нет, — как бы то ни было, мы приплыли в Полинезию, оставив позади необозримый океанский простор.

Случилось так, что наша встреча с Ангатау произошла на девяносто седьмые сутки плавания. Девяносто семь суток — как раз тот срок, который мы еще в Нью-Йорке наметили в качестве минимального, теоретически возможного только при идеальных условиях.

Около пяти часов мы увидели на берегу среди деревьев две хижины, крытые пальмовыми листьями. Но никакого дыма, никаких признаков жизни вообще.