Путешествие на «Кон-Тики»

Последовал приказ номер первый (и последний): «Держаться за плот!». Что бы ни случилось, мы должны были стараться удержаться на плоту, предоставляя бревнам принимать на себя удары рифа, С нас самих достаточно было предстоявшей борьбы с напором волн. Прыгнуть за борт значило стать беспомощной жертвой водоворота, который понес бы нас прямо на острые камни. Тут и резиновая лодка не могла помочь, — груженная шестью пассажирами, она перевернулась бы на крутых волнах и была бы разорвана о рифы. Что же касается бревен, то рано или поздно им предстояло быть вынесенными на берег; следовательно, нам оставалось только цепляться за них.

Впервые за сто суток последовало распоряжение обуться, затем каждый вооружился спасательным поясом. Последнее мероприятие вряд ли имело особое значение: оказавшись за бортом, мы подвергались, скорее, опасности быть разбитыми о скалы, нежели пойти на дно. У нас еще было время разобрать свои паспорта и поделить небольшой оставшийся запас долларов; да и вообще мы не могли пока жаловаться на недостаток времени.

Потянулись волнующие часы, в течение которых нас несло боком всё ближе и ближе к рифам. На палубе царило подчеркнутое спокойствие; каждый был молчаливо занят своим делом. Серьезные лица свидетельствовали о том, что никто не строил себе иллюзий по поводу того, что нам предстояло; отсутствие суматохи говорило о том, что экипаж успел проникнуться непоколебимым доверием к своему судну, раз уж оно преодолело океан, значит доставит нас живыми и на берег.

Внутри хижины поверх увязанного груза валялись упаковки с провиантом. Торстейн с трудом поворачивался в «радиоуглу», колдуя над передатчиком. Мы находились в восьми тысячах километров от военно-морского училища в нашей старой базе Кальяо, которое постоянно поддерживало связь с плотом; еще большее расстояние отделяло нас от североамериканских коротковолновиков. Случилось, однако, так, что как раз накануне нам удалось связаться с одним опытным радиолюбителем, который находился со своей станцией на острове Раротонга (архипелаг Кука). Вразрез с нашим обычным распорядком очередной сеанс был на этот раз назначен на утро. И вот, в то время как нас несло всё ближе и ближе к рифу, Торстейн взялся за ключ и начал вызывать Раротонгу.

В 8.15 мы записали в вахтенном журнале:

«Медленно приближаемся к суше. С правого борта можно простым глазом различить отдельные деревья на берегу».

8.

45:

«Направление ветра стало еще более неблагоприятным для нас. Теперь нет никаких надежд обойти гряду. Идут интенсивные приготовления, но никаких признаков суматохи. Впереди на рифах виднеется что-то, напоминающее остов разбитого судна, —- или это просто снесенные волнами деревья?»

«Ветер влечет плот по направлению к предпоследнему острову в цепочке. Ясно видим окаймляющий все острова риф — бело-розовый коралловый барьер, который едва выдается над водой. Вдоль всего рифа протянулась белоснежная полоса бушующего прибоя. Бенгт подает сытный горячий завтрак — последний перед предстоящим нам большим испытанием! Теперь видно отчетливо, что на рифах лежат остатки разбитого судна. Мы подошли уже настолько близко, что различаем контуры островов по ту сторону сверкающей на солнце лагуны».

Мы снова услышали глухой гул прибоя, — казалось, барабанная дробь предвещает волнующий финиш «Кон-Тики».

9.50:

«Подошли почти вплотную, плывем параллельно рифу. Нас отделяет от него всего несколько сот метров. Торстейн связался с радистом на Раротонге. У нас всё готово. Настало время убирать вахтенный журнал. Настроение у всех бодрое. Нам придется нелегко, но всё будет в порядке!»

Спустя несколько минут мы бросили якорь; он зацепился за дно, и «Кон-Тики» развернулся кормой в сторону прибоя. Так мы продержались несколько драгоценных минут, пока Торстейн отчаянно барабанил ключом, переговариваясь с Раротонгой. Оглушительно ревел прибой, плот то и дело подбрасывало на волнах. Весь экипаж был занят приготовлениями; наконец Торстейну удалось передать свое сообщение. Он сообщил, что нас несет на риф Рароиа, и попросил Раротонгу слушать на той же волне через каждый час; если мы не появимся в эфире в течение ближайших тридцати шести часов, то просьба известить норвежское посольство в Вашингтоне. Последние слова Торстейна были: «О. К. 50 yards left. Here we go. Goodbye». (Вас понял. Осталось 50 ярдов. Начинается! До свиданья».) Затем он убрал станцию, Кнют спрятал бумаги, и оба поспешили присоединиться к остальным, — якорь заметно поддавался.

Волны вздымались всё круче, разделенные глубокими ложбинами; плот качался вверх-вниз, вверх-вниз, с каждым разом взлетая выше и выше.

Снова последовала команда: «Держаться крепче, не думать о грузе, держаться крепче самим!»

Мы настолько приблизились к рифу, что слышали уже не ровный гул прибоя, а оглушительный грохот волн, разбивавшихся поочередно о коралловые зубцы в непосредственной близости от нас.

Все стояли наготове; каждый ухватился за приглянувшийся ему трос. Один лишь Эрик заполз в последнюю минуту в хижину, так как позабыл выполнить последний пункт программы — обуться!