Путешествие на «Кон-Тики»

На корме не было никого, — ей предстояло принять на себя первый удар. Прочные ванты, соединявшие верхушку мачты с кормой, тоже не вызывали у нас особенного доверия, так как в случае падения мачты они оказались бы свисающими за борт над рифом. Герман, Бенгт и Торстейн забрались на ящики у передней стены хижины. Там Герман ухватился за растяжку, привязанную к коньку крыши, а остальные двое уцепились за фалы, которые были теперь наглухо закреплены на мачте. Мы с Кнютом избрали штаг, ведущий к носу, рассчитав, что если мачту и хижину снесет на борт, штаг всё равно ляжет на плоту, так как волны идут с носа.

Убедившись, что плот захвачен волнами, мы обрубили якорный канат. Тут же с моря налетел огромный вал, и «Кон-Тики» взмыл вверх. Настал великий момент, — оседлав гребень, мы неслись с головокружительной скоростью; плот под нами трещал по всем швам. Сумасшедшая гонка заставила кровь бурлить в жилах. Стремясь дать выход своим чувствам, я не придумал ничего лучшего, как взмахнуть рукой и изо всех сил завопить «ура!» В первый момент мои друзья явно решили, что я сошел с ума, но тут же сочувственно осклабились. Мы лихо мчались вперед и были уверены, что «Кон-Тики» с честью выдержит свое боевое крещение.

Однако наш победный восторг быстро иссяк. Позади нас вздыбилась громадная зеленая стекловидная гора, которая обрушилась на плот в тот самый момент, как он скатился с гребня. Я ощутил сильнейший толчок и погрузился в пучину воды. Напор волны был настолько силен, что приходилось напрягать каждый мускул, думая лишь об одном — надо удержаться! Казалось, руки, ноги — не выдержат; мозг готов был уже сдаться. Но тут напор водяной лавины ослаб, и я ощутил облегчение во всем теле. Вал пронесся дальше с оглушительным ревом; я увидел рядом с собой сжавшегося в комочек Кнюта. Гигантский бурун казался сзади плоским и серым, — вот он перевалил через хижину, и мы увидели наших друзей, распластавшихся на ее крыше.

Плот по-прежнему благополучно держался на воде.

Я поспешил перехватиться получше и весь обвился вокруг штага. Кнют отпустил штаг и прыгнул к тройке на ящиках: там хижина принимала на себя часть напора воды. Я услышал успокаивающие возгласы сзади, но в ту же минуту над носом плота поднялась новая водяная гора. Выкрикнув предупреждение, я постарался сжаться и сделаться возможно меньше. В следующую секунду «Кон-Тики» снова был поглощен бушующим морем. Океан обрушил всю свою мощь на маленьких, слабых людишек. Вслед за вторым валом через нас прокатился третий.

И тут я услышал торжествующий возглас Кнюта, — он висел теперь на веревочном трапе:

— Смотрите, плот не поддается!

В самом деле, первые три удара смогли только слегка наклонить мачту и хижину. Мы снова ощутили превосходство над стихиями, былое воодушевление возродилось.

Но тут я увидел следующий вал — он был куда выше всех предыдущих. Прокричав предостережение товарищам, я поспешил как можно выше вскарабкаться вверх по штагу и застыл там, сросшись с тросом. Водяная волна буквально поглотила меня. Мои друзья говорили потом, что она была высотой метров в восемь, причем от того места, где я исчез в воде, до бурлящего гребня было не менее пяти метров. В следующий момент волна навалилась на них, и каждый мог думать лишь об одном — держаться, держаться, держаться во что бы то ни стало!

Очевидно, мы как раз в это время наскочили на риф. Я сам ощутил только, как разом ослаб штаг, дергаясь от сильных рывков. Откуда шли толчки, сверху или снизу, я не мог разобрать.

Борьба с волной длилась всего несколько секунд, но, чтобы устоять в этой борьбе, требовалось напряжение, непосильное для человека. Однако в хрупкой машине, именуемой человеческим организмом, заключена не только мышечная сила. Я твердо решил, что если мне суждено погибнуть, то я погибну именно в этом положении, обвязавшись узлом вокруг штага. Грохочущий вал прокатился дальше — и открылось страшное зрелище. «Кон-Тики» мгновенно преобразился. Судна, к которому мы успели привыкнуть на протяжении недель и месяцев, — этого судна не существовало, за несколько секунд наш уютный мирок был превращен в жалкую развалину.

Я видел только одного человека, — он лежал перегнувшись через конек крыши, лицом вниз и раскинув руки в стороны. Хижина была сплющена по направлению к заднему правому углу плота, словно карточный домик. Безжизненная фигура оказалась Германом. Вал с ревом катился дальше по рифу, но на плоту никого больше не было видно. Правая мачта переломилась, словно спичка, и ее верхняя половина при падении пробила крышу хижины; снасти повисли над правым бортом. Колоду с уключиной на корме развернуло боком, кормовая поперечина была переломана, весло разбито вдребезги. Толстые сосновые доски носового бортика под напором гигантского вала оказались не прочнее фанеры; палубу на носу сорвало и набросило вместе с ящиками, бидонами, брезентом и другим грузом на переднюю стену хижины. Общее впечатление полного хаоса усугублялось видом торчавших отовсюду обломков бамбука и обрывков троса.