Путевые впечатления. Юг Франции

«Хорошо, хорошо! — повторял он. — Идите вперед и светите нам!»

Слуги подчинились его указаниям. Один из них хотел взять у меня виолончель, несомненно с самыми лучшими намерениями, но, поскольку это был превосходный инструмент, я не пожелал его кому-либо доверять. В итоге последовала короткая стычка, которая закончилась ударом кулака, нанесенным Пикаром слуге. Я остался полным хозяином виолончели, питая надежду увезти ее с собой во Францию, если только мне посчастливится туда вернуться.

Всех нас разместили в подобающих комнатах.

Это был дворец, сударь, настоящий дворец, как и говорил атаман. У меня лично была комната, украшенная великолепными фресками. Правда, дверь из этой комнаты выходила в большой зал, и я не мог ни выйти, ни войти в нее, не попав на глаза пятерым или шестерым слугам, при первом взгляде на которых было ясно, что это переодетые бандиты.

Вы должны понять, сударь, в каком я оказался положении: лишь только я собрался позвонить и спросить, нельзя ли мне раздобыть какую-нибудь одежду, как появился слуга с бельем, чулками, башмаками, пятью или шестью парами кюлот, кучей сюртуков и множеством рединготов, предлагая выбрать все, что подойдет мне по росту и покажется привлекательным. Меня кидала в дрожь мысль о людях, которым, несомненно, прежде принадлежала эта одежда. Поэтому я удовлетворился тем, что выбрал редингот, сюртук, две пары кюлот и шесть рубашек. Большую скромность проявить было невозможно. Перед тем как выйти, слуга открыл мне дверь в небольшую комнату, где находилась ванна, и объявил, что во дворце обедают alle vinti due. После многочисленных разъяснений я понял, что обедают здесь от шести до семи часов. Я так никогда и не понял, причем тут было число двадцать два.

Итак, у меня едва было время привести в порядок свой внешний вид. К счастью, на туалетном столике я нашел все, что было нужно, и среди прочего прекрасные английские бритвы, о которых я с тех пор очень жалею, сударь, потому что никогда больше такие хорошие мне не попадались.

Как только я покончил со своим туалетом, раздался звон колокола, возвестившего обед. Поправив в последний раз свою прическу, я вышел из комнаты, запер ее и положил ключ в карман, опасаясь, что кто-нибудь захочет прикоснуться к моей виолончели. У двери я увидел слугу, который ждал меня, чтобы проводить в гостиную.

В гостиной уже находилось трое — молодой синьор, дама и французский офицер. Я решил, что ошибся комнатой, и собирался удалиться, но в ту минуту, когда, пятясь, я наступил на ногу шедшему за мной лакею, молодая дама обратилась ко мне со словами:

«В чем дело, дорогой господин Луэ? Разве вы не хотите со мной пообедать?»

«Простите! — воскликнул я. — Я не узнал вас, мадемуазель!»

«Если вы предпочитаете обедать в своей комнате, дорогой господин Луэ, — сказал молодой синьор, — вам накроют стол там».

«Как, это вы, атаман?!»

От удивления я не мог прийти в себя, сударь.

«О, господин Луэ не захочет нас обидеть, лишив своего общества!» — с приветственным поклоном добавил офицер.

Я повернулся к нему, чтобы ответить на эту любезность. Сударь! Это был помощник атамана! На глазах у меня произошло столько неожиданных перемен, что можно было подумать, будто мы находимся на представлении «Золушки».

«А1 suo commodo^[102]», — объявил лакей, распахивая двустворчатую дверь обеденной залы.

«Сударь, что это значит?» — спросил я помощника атамана.

«Это значит, мой дорогой господин Луэ, — ответил он, — что суп подан».

Атаман подал руку мадемуазель Зефирине, а мы с его помощником пошли следом.

Мы вошли в ярко освещенную обеденную залу, где был накрыт роскошный стол.

«Не знаю, будете ли вы довольны моим поваром, дорогой господин Луэ, — произнес атаман, усаживаясь на свое место и указывая мне на мое. — Это французский повар, о котором хорошо отзывались; я заказал ему два-три провансальских блюда, имея в виду вас».

«Блюда с чесноком? Ну уж нет!» — заметил французский офицер, вынимая из золотой табакерки понюшку ароматного табаку.

У меня было такое ощущение, сударь, что все это сон.

Тем временем мне подали суп.

«Боже! — воскликнул я. — Это же буйабес!»

Это действительно был буйабес, сударь, и к тому же превосходно приготовленный.

«Успели ли вы бросить взгляд на парк, господин Луэ?» — поинтересовался атаман.

«Да, ваша светлость, из окна моей комнаты».

«Говорят, что в нем очень много дичи; вы сможете завтра в этом убедиться, господин Луэ. Ведь вы обещали поставлять нам дичь на жаркое!»

«Я подтверждаю свое обещание, атаман; только верните мне, пожалуйста, мое ружье. Что делать, я привык к нему и хорошо стреляю только из него».

«Договорились!» — заявил атаман.

«Вам известно, что завтра мы обедаем рано, Тонино? Вы ведь обещали повести меня в театр Делла Валле; мне было бы любопытно посмотреть на эту никудышную танцовщицу, которая заменила меня».