Путевые впечатления. В России. Часть вторая

Мы прошли мимо Симбирска и Самары ночью; более смелый, чем судно, доставившее нас в Нижний, "Нахимов" шел и днем, и ночью: капитан откровенно признался нам, что он опасается, как бы его судно не оказалось затерто льдом, ведь приближался октябрь.

Всякий раз, когда "Нахимов" останавливался, чтобы закупить дрова, мы сходили на берег, но места, меняя названия, оставались всегда одними и теми же. Всюду деревянные избы, в которых обитают крестьяне в красных рубашках и тулупах. Во время каждой из таких стоянок мы покупали великолепную рыбу. Стерлядь, которая продается на вес золота в Москве, а тем более в Санкт-Петербурге, стоила нам три-четыре копейки за фунт.

При внимательном рассмотрении стерляди, к мясу которой русские питают сильно преувеличенное, на мой взгляд, пристрастие, я в конце концов уяснил себе, что это вовсе не какая-то особая порода рыбы, а просто-напросто мелкий осетр, acipenser ruthenus, который преодолевает астраханские пороги и поднимается вверх по реке.

Когда я рискнул заикнуться об этом, мне громко рассмеялись в лицо: русские не могут допустить даже мысль, что Провидение не создало особую породу рыбы для услаждения нёба северных гурманов.

Ну а южным и западным гурманам я могу со всей определенностью заявить, что, как только рыбоводство почтит своим вниманием осетра и начнет выращивать его мальков, стерлядь будет водиться и у нас в Сене и в Луаре.

Между Ставрополем и Самарой мы увидели на левом берегу огромный холм, напоминающий по форме головку голландского сыра; его называют Царевым курганом, потому что после завоевания Казани царь Иван Грозный спустился вниз по Волге и приказал, чтобы ему подали обед на вершину этого холма.

Видневшийся вдали город, купола которого напоминали громадные кротовины, называется Царёвщиной, несомненно потому, что там останавливался Иван Грозный.

Через три дня после нашего отправления из Казани мы прибыли в Саратов.

Капитану нужно было взять там груз, и он предупредил нас, что ему, вполне возможно, придется задержаться там на день, а то и на два.

Это было довольно грустно. Мы не запаслись письмами в Саратов и, естественно, никого там не знали: эти два дня нам предстояло изнывать от смертельной скуки.

Но поскольку, с другой стороны, в моем распоряжении были теперь два дня, которыми можно было распорядиться по собственному усмотрению, я заранее дал знать капитану о своих намерениях.

Когда мы вместе с генералом Ланом прослеживали по русской карте течение Волги и, соответственно, путь, который я должен был проделать, генерал высказал мысль, что мне было бы чрезвычайно любопытно осмотреть соленые озера, расположенные по левую сторону от реки, в киргизских степях.

Мы могли бы высадиться в Камышине, взять телегу и устроить себе трехдневную прогулку к киргизам, а на третий день встретиться с "Нахимовым" в Царицыне, в том месте, где Волга ближе всего подходит к Дону.

Генерал Лан надеялся, что вблизи озера Эльтон я найду его друга генерала Беклемишева, казачьего атамана, и тогда именно он со всем радушием покажет мне соленые озера.

На всякий случай я попросил у него письмо к генералу Беклемишеву.

— Помилуйте, — ответил он, — просто назовитесь: его жена знает все ваши книги наизусть.

И я уехал из Казани, дав себе слово устроить прогулку к киргизам, если для этого представится возможность.

Но пока мы были на верных полтора, а может быть, и два дня привязаны к Саратову.

Смирившись со своей участью, мы сошли на берег.

С неба падала мелкая колкая изморозь, что в немалой степени усугубляло унылость этих мест.

Калино мы отправили на разведку, хотя мне никогда не доводилось встречать человека менее толкового в отношении сбора сведений, чем Калино. Фраза "Калино, идите собирать сведения" была ему решительно непонятна.

— Сведения о чем? — спрашивал он.

— Обо всем, черт возьми!

И Калино, понурив голову, спрашивал, сколько в городе жителей, на какой реке он расположен, сколько от него льё до Москвы, сколько домов сгорело во время последнего пожара и сколько тут церквей.

Калино был рожден для того, чтобы собирать статистические данные.

После часа блужданий по чудовищным мостовым грязных саратовских улиц — утренняя грязь раскисла на полуденном солнце — мы уже знали, что в Саратове тридцать тысяч жителей, что там шесть церквей, два монастыря и одна гимназия и что в пожаре 1811 года за шесть часов сгорело около тысячи семисот домов.

Всего этого едва ли было достаточно, чтобы заполнить полтора дня, как вдруг, подняв глаза, я прочел на вывеске:

"АДЕЛАИДА СЕРВЬЁ"

— О! Мы спасены, дорогой друг, — сказал я, обращаясь к Муане. — Здесь есть французы или, по крайней мере, одна француженка.

И я ринулся в магазин, оказавшийся бельевой лавкой.

Услышав звук открывающейся двери, из задней комнаты вышла молодая женщина с парижскими манерами и обворожительной улыбкой на губах.

— Здравствуйте, милая соотечественница, — сказал я. — Чем можно заняться в Саратове, если ты попал в него на два дня и боишься заскучать тут?

Она внимательно посмотрела на меня и рассмеялась.