Рассвет, перевернувший всё

– Что вы с нами сделаете? – дрожащим голосом выдавил его трусоватый товарищ писарь Мурито, с ужасом глядя на трех пиратов, оставшихся в кают-компании, и вдруг закричал: – Убийцы! Ненавижу! – черные навыкате глаза наполнились слезами. – Я не хочу умирать! Господь не дал нам погибнуть во время шторма…

– Господь? – холодно перебил Морис Лагарт. – Вы путаетесь, сеньор. Это были мы. Спасая вас, Господа рядом не заметили.

– Богохульник! – в негодовании прогнусавил писарь, шмыгая носом и, за неимением носового платка, утирая его рукавом измятого камзола. – Как смеешь ты своими грешными устами упоминать имя Всевышнего всуе? Изверги пиратские! Гореть вам всем в геенне огненной! Проклинаю вас!

– Прекратите, Мурито! – предостерег его Сальварес, понимая, что подобные высказывания судового писаря грозят навлечь на них беду. – Не забывайте: мы обязаны этим… гм… сеньорам. Держите себя в руках.

– Будьте вы прокляты, бесовские отродья! – надрывно повторил всхлипывающий писарь. – Особенно ты, – скрюченный указательный палец нацелился на пиратского вожака, – дерзкий безбожник!

Мурито был жалок.

– Уведи его, Уильямс, – приказал Лагарт помощнику. – В маленькую каюту. Да налей чего-нибудь покрепче, чтобы успокоился. А то он раскис, как баба. Мне надо серьезно и без помех поговорить с капитаном Сальваресом.

Джек Уильямс кивнул и, подойдя к Мурито, взял его под локоть, чтобы вывести из кают-компании.

– Не трогайте меня! Уберите руки! – плаксиво взвизгивал писарь, пытаясь освободиться от железной хватки помощника капитана. Разумеется, безрезультатно.

– Шагай, давай! – сказал тот и вытолкнул его за дверь.

– С твоего позволения, капитан, я тоже подниму паруса и сменю якорную стоянку. Вам тут, полагаю, предстоят серьезные тактические маневры. Не хочу попасть под перекрестный огонь, – реплика принадлежала корабельному врачу Франсуа Лапарену, который с присущим ему шармом частенько выражал мысли морскими терминами.

– Отчаливай, костоправ, – разрешил Лагарт. – Смотри, не сбейся с курса.

– Обижаешь, капитан! Салют! – взмахнув черными кудрями и развернувшись на каблуках, корабельный врач покинул кают-компанию.

– Что это за фигляр? – неприязненно спросил Сальварес, посмотрев ему вслед.

– Этот «фигляр» – наш доктор, оказал вам, троим, первую помощь, когда вы едва не отправились на дно.

Сальварес, испытав неловкость за свои слова, потупил взор.

После вчерашнего шторма море почти успокоилось. Солнце то и дело пробивалось сквозь мрачные серые тучи, которые постепенно разгонял свежий утренний ветер. «Чёрный коршун», обладая хорошим ходом, быстро скользил по лазурным волнам. Килевая качка ощущалась не так сильно, как прежде. Корабль лишь немного зарывался носом в воду, оставляя за кормой в кильватере (17) зыбкий след в виде широкой пенящейся борозды. Мало что напоминало о разыгравшемся ночью ненастье.

Намеченный капитаном завтрак был окончательно испорчен. Подлая выходка испанского боцмана Кордеро сорвала миролюбивые планы хозяина корабля. И всё же Лагарт, кивнув на стол с закусками, сказал Сальваресу:

– Сеньор офицер, ваши приятели не пожелали разделить с нами скромную трапезу, вероятно, сочтя её недостойной для своих желудков. Надеюсь, вы не страдаете отсутствием аппетита и составите мне компанию?

Пропустив вопрос пирата мимо ушей, испанец угрюмо спросил:

– Как вы поступите с нами?

– Не трудно догадаться, как поступили бы вы, попади к вам в плен я либо кто-то из моих людей, – заметил Лагарт. – Полагаю, в качестве угощения предложили бы на выбор порцию свинца или пеньковый галстук для гурманов.

– Это другой вопрос. Преступникам вроде вас место в петле, – Сальварес осекся. – То есть, я хотел сказать… Морской разбой преследуется по закону, и мой долг…

– Перевешать всех пиратов на реях их собственных кораблей. Я в курсе.

Испанец смутился и отвел взгляд. Лагарт не ошибся. Любой пират, попавший в руки испанских военных моряков, был бы немедленно казнен.

– Так вы повесите нас? – Сальварес вновь взглянул на капитана «Чёрного коршуна», и голос предательски дрогнул, выдавая волнение.

Морской разбойник не ответил. Он подошел к столу и, усевшись на край скамьи, небрежно бросил испанцу:

– Присаживайтесь, Сальварес, не стойте посреди каюты, словно мачта.

Однако тот не двинулся с места. Лагарт откупорил одну из бутылок бренди и плеснул крепкий напиток себе в стакан.

– Вы так и будете стоять? – спросил он и отхлебнул добрый глоток.

– Приговоренный к смерти всегда стоит перед своим палачом, – мрачно изрек Сальварес.

Пиратский вожак чуть не поперхнулся.

– Приговоренный? – кашлянув, переспросил он и неожиданно для испанца широко улыбнулся, блеснув ровными зубами. Прежняя суровость вмиг улетучилась, уступив место сдержанной иронии. – А я, стало быть, палач? Разрази вас гром, приятель, чувство юмора вам не занимать! Хорошая шутка.

Сальварес опешил, уставившись на него. Открытая, почти дружеская улыбка смягчала красивые, но холодные и немного резкие черты лица капитана Лагарта, делая его еще более обаятельным. Контраст между внешностью и тем, чем он промышлял, вызывал искреннее недоумение.