Рассвет, перевернувший всё

Корабль Неаполитанца с пугающим названием «Акула» всегда появлялся внезапно и там, где его ждали меньше всего, неся смерть и страдания любому, кто встретится на пути. Когда Неаполитанец не грабил и не убивал, он пел. Пение было вторым его излюбленным занятием после морского разбоя. Природа наделила его великолепным голосом, которому могли позавидовать лучшие певцы Миланской оперы. За это он и получил свое прозвище. Однако больше ничто не привлекало в нем. Непомерная страсть к деньгам, выпивке и легко доступным женщинам толкнула его на путь греха и преступлений. Болтали, что Феретти не вполне адекватен. В юности он зарезал мать, изнасиловал, а затем задушил родную сестру только за то, что обе пытались вразумить его и заставить жениться на девушке, которая ждала от него ребенка. Несчастная, не пережив позора, утопилась.

Капитан «Чёрного коршуна» знал Поющего Неаполитанца постольку поскольку. Из-за неприязненного отношения неаполитанского пирата к собратьям по профессии – англичанам, они никогда ничего не предпринимали сообща и были скорее соперниками, нежели союзниками.

– Лечь в дрейф! – Лагарт решил все-таки подождать Феретти. – А то бедняга прямо из сил выбивается, чтобы нас догнать. Но пушки держать наготове. На всякий случай.

Очевидно, смена флага и постепенная остановка корабля насторожили преследователей. Они поспешили взять пример с «Чёрного коршуна» и тоже легли в дрейф в полумиле от него.

– Ну, а теперь какого дьявола он выжидает? – недовольно произнес Морис Лагарт, глядя на не подающее никаких сигналов судно. – Или он решил посостязаться со мной в скорости?

Корабль, идущий следом за «Чёрным коршуном», действительно оказался «Акулой» Поющего Неаполитанца. Почему он безмолвствовал, было совершенно неясно.

– Ставить фок, грот и стаксели (23)! Лечь на прежний курс! – скомандовал капитан Лагарт и добавил, обращаясь к помощнику: – Раз Неаполитанец не пожелал с нами разговаривать, пусть догоняет.

Как и предположил Лагарт, «Акула» начала преследование «Чёрного коршуна», приняв его за «испанца». Настигать стала только потому, что он шел не на всех парусах. Именно это предопределило её незначительное опережение в скорости. Сейчас капитан «Чёрного коршуна» велел поставить все паруса и даже добавочные, чтобы продемонстрировать итальянским пиратам, на что способен его корабль. Причина объяснялась просто: непримиримый дух соперничества между англичанами и итальянцами был в равной степени присущ каждому из капитанов.

– У нас фор-стеньга с трещиной, – справедливо заметил Джек Уильямс. – Ты уверен, что она выдержит?

– Уверен, – сказал Лагарт. – Плотник укрепил её так, что скорее рухнут остальные мачты, чем эта.

– Понял, – Уильямс кивнул.

Едва «Чёрный коршун», поймав ветер всеми парусами, вновь сорвался с места и полетел вперед, вспенивая носом непослушные морские волны, как на «Акуле» тоже поставили добавочные паруса, и она, влекомая азартом погони, стремительно пустилась следом.

«Чёрный коршун» умело держал выбранную дистанцию, не позволяя «Акуле» подойти ближе ни на десятую долю кабельтова. К вечеру, когда начало темнеть, далеко впереди на траверзе английского парусника показались туманные очертания береговой полосы. Это был мыс Теулада – южная оконечность острова Сардиния, на тот момент принадлежащего испанской короне.

Пираты решили переждать ночь в одной из небольших бухточек у побережья острова, а заодно пополнить запасы пресной воды. «Чёрный коршун» вновь сменил флаг на испанский и бросил якорь к западу от мыса, стараясь сильно не углубляться в недружественные прибрежные воды.

«Акула» скрылась из видимости пару часов назад и пока больше себя не обнаруживала. Очевидно, она отстала, либо её капитан оставил затею догнать «Чёрный коршун» и приказал взять другой курс.

Ночь прошла спокойно. «Чёрный коршун», стоя на верпе – вспомогательном кормовом якоре, мирно покачивался на лазурных волнах.

Рано утром, едва первые солнечные лучи коснулись палубы и озарили всё вокруг мягким светом, помощник Лагарта Джек Уильямс, временно разместившийся в одной из крохотных офицерских кают (в его каюте путешествовали адмирал де Сепульведа и штурман Фернандес), проснулся, зевнул и, потягиваясь, вышел на кормовую галерею. Свежий морской воздух бодрил. Занимающийся день обещал быть прекрасным. Нежные оттенки розового расцветили быстро бледнеющий горизонт. Восходящее из волн солнце отражалось в море, искрясь и переливаясь бликами на спокойной глади воды, освещая живописное побережье, обрывистые скалы, покрытые вечнозеленой растительностью и… Уильямс удивлённо протёр глаза.

– Что за черт? Если это не сон и не мираж, то, клянусь Нептуном, я вижу «Акулу» Поющего Неаполитанца!

В паре кабельтовых от «Чёрного коршуна» стоял еще один, неизвестно когда подошедший парусник. Помощник капитана решительно направился к двери, ведущей в капитанскую каюту, негромко постучал, открыл её и вошел.