Рассвет, перевернувший всё

– Ни в коем случае! – возразил губернатор и указал рукой на Лагарта: – Благодарение Богу, что он послал нам этого достойного молодого человека. Если бы не сеньор Дорадо, мы бы никогда не узнали о коварных планах Поющего Неаполитанца.

– Тем более, он не подозревает, что мне известны его намерения, – живо откликнулся тот, – а значит, не ждет подвоха.

– Очень хорошо, – дон Бернардо удовлетворенно кивнул. – Неаполитанец уверен, что обвел нас вокруг пальца? Он жаждет выкуп получить? Он получит, но не золото! Картечь и ядра – такую цену мы заплатим подлецу! Сеньор Пуэридо, – обратился губернатор к начальнику порта, – распорядитесь срочно подготовить галеоны к выходу в море.

– Мой корабль уже готов, – капитан Энрике Гомес решительно поднялся с места, намереваясь немедля отбыть на борт.

– Отлично! Неаполитанец почти в наших руках! Сеньор Дорадо, вы сказали, он будет ждать у Кабо де ла Нао?

– Да. «Акула» и «Смирение» должны встретиться там.

– Капитан Гомес, вы возглавите операцию по захвату Поющего Неаполитанца и отправитесь к мысу Нао. Ступайте! Выполните долг с честью.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

– Не торопитесь, господа, – пресек их воинственный порыв капитан «Чёрного коршуна». – Вы забываете, что адмирал де Сепульведа остается заложником у пиратов. Его жизнь висит на волоске. Слишком поспешные и необдуманные действия могут оборвать её.

– Но если мы будем медлить, Неаполитанец уйдет от нас! – пылко возразил капитан Гомес.

– Никуда он от вас не денется, – холодно произнес Лагарт. – Парень сидит на своей «Акуле», пьет вино, горланит песни и ждет выкуп. Подумайте лучше, каково сейчас бедняге адмиралу.

– Черт возьми! Сеньор Дорадо, вы, конечно, правы, – дон Бернардо взглянул на него с легким благоговением. – Ваши ум и рассудительность вызывают у меня искреннее восхищение. А ведь вы так молоды… Но, к делу, сеньоры! – он обвел присутствующих возбужденным взором. – Дон Мигель де Сепульведа в плену. Он нуждается в нашей помощи. Наш долг – освободить его. Как только мы вызволим дорогого друга из грязных рук циничных негодяев, на их поиски бросятся лучшие галеоны королевского флота. Но не раньше. Жизнь и безопасность дона Мигеля – превыше всего!

* * *

На рассвете следующего дня небольшая рыбацкая шхуна «Лазурная», стоя в гавани под парусами, готовилась к опасному плаванию. Два крепких матроса подняли на борт тяжелый сундук с выкупом за адмирала де Сепульведа.

Командовать шхуной и мероприятием по освобождению адмирала из рук морских разбойников доверили капитану Гомесу, как грамотному и ответственному офицеру, хорошо себя зарекомендовавшему во многих боевых операциях. Губернатор де Трильо-и-Вильегас лично проинструктировал его по поводу ведения переговоров с пиратами и выразил надежду на скорейшее возвращение дона Мигеля.

– Клянусь, я доставлю адмирала живым и невредимым, – заверил капитан Гомес. – А после разделаюсь с морскими псами без всякой пощады.

– Мы будем молиться за ваш успех, – взволнованно произнес дон Бернардо.

– Сеньор губернатор, – обратился к нему самый заинтересованный участник происходящего – капитан Лагарт, – считаю своим долгом просить у вас разрешения отправиться с капитаном Гомесом. Спасение дона Мигеля де Сепульведа – наша общая цель. Возможно, моя помощь в этом деле не будет лишней.

– О! Мой дорогой друг! – тот с признательностью взглянул на него. – Я не решился предложить вам участвовать в этом плавании, зная, сколько бед на вас обрушилось по вине Поющего Неаполитанца. Рад, что вы сами вызвались помочь. Это говорит о вашем истинном великодушии, смелости и самоотверженности. Таким представил вас в рекомендации адмирал де Сепульведа. И он не ошибся. Конечно, я ничего не имею против, чтобы вы отбыли с капитаном Гомесом. Ваш мужественный поступок делает вам честь и вызывает уважение. Искренне надеюсь увидеть вас снова вместе с нашим дорогим доном Мигелем. Да хранит вас Господь и Пречистая Дева Мария, благородный сеньор Дорадо!

Крепко спящая совесть «благородного сеньора Дорадо» едва не проснулась, потревоженная проникновенными словами губернатора Валенсии, который отнесся к нему с полным доверием и теплотой.

– Я не заслуживаю столь лестного отзыва, – серьезно сказал он.

– Скромность! Вот еще одна добродетель нашего молодого друга, – улыбнувшись, заметил дон Бернардо и по-отечески потрепал его по плечу.

Именно в силу молодости и некоторых положительных черт, заложенных при рождении и взлелеянных трепетной заботой матери под строгим контролем отца, Морис Лагарт всё же не был таким закоренелым негодяем, как Поющий Неаполитанец и ему подобные. Но отпечаток «профессии» и, главным образом, воспитание в жестокой пиратской среде неизбежно сказались на его характере и мировосприятии, подчинив себе все природные дарования и способности.