Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Благодарю вас, капитан Маршалл. Еще одна маленькая формальность. Может ли кто-нибудь подтвердить, что вы печатали на машинке в своем номере между… гм… ну в общем от без десяти одиннадцать до без десяти двенадцать.

Кеннет Маршалл снова улыбнулся.

— Стало быть, вы подозреваете, что я убил собственную жену? Что ж, дайте вспомнить… горничная убирала в соседнем номере. Она должна была слышать стук пишущей машинки. Кроме того, есть же сами письма. Из-за всего этого кошмара я таки не успел их отправить. Мне кажется, они подходящее свидетельство, не хуже любого другого.

Он вынул из кармана три конверта с надписанными адресами. Без марок.

— Их содержание, — подчеркнул капитан Маршалл, — строго конфиденциально, но, раз уж речь идет о расследовании убийства, я вынужден передать их в распоряжение полиции. В них списки определенных лиц и различные финансовые отчеты. Я думаю, если вы предложите кому-нибудь из ваших людей перепечатать эти письма, у них на это уйдет не меньше часа. — Капитан Маршалл сделал короткую паузу. — Вы удовлетворены?

— Дело не в подозрении, — мягко ответил полковник Вестон. — Нас интересуют передвижения каждого из находившихся на острове — с десяти сорока пяти до одиннадцати сорока пяти.

— Это понятно, — заметил Маршалл.

— И еще одно, капитан, — сказал Вестон. — Вам известно, как ваша жена распорядилась своей собственностью?

— Вы имеете в виду завещание? Думаю, она не оставила завещания.

— Но вы не уверены в этом?

— Ее адвокаты — Бэкетт, Маркетт и Эпплгуд, их контора на Бедфорд-сквер. Они следили за всеми ее контрактами и прочим. Но я почти уверен, что моя жена не составляла никакого завещания. Как-то раз она сказала мне, что одна мысль о чем-то таком приводит ее в дрожь.

— В таком случае, если она умерла, не оставив завещания, вы как муж становитесь ее наследником?

— Да, я полагаю, так.

— Были у вашей жены близкие родственники?

— Едва ли. Во всяком случае, она никогда ни о ком не упоминала. Знаю, что родителей она потеряла в детстве и что у нее не было ни братьев, ни сестер.

— Надо полагать, наследство ее не столь велико?

— Напротив, — сухо заметил Кеннет Маршалл. — Каких-то два года назад сэр Роберт Эрскин, старый друг моей жены, умер и оставил ей значительную часть своего состояния. По-моему, сумма эта составляет примерно пятьдесят тысяч фунтов.

Инспектор Колгейт, который до этого молчал, взглянул на Маршалла с внезапным интересом и тут же задал вопрос:

— Выходит, ваша жена была очень богатой?

Кеннет Маршалл пожал плечами.

— Выходит, так.

— И вы, значит, утверждаете, что она не оставила завещания?

— Об этом вы можете спросить адвокатов. Лично я уверен, что она не писала его. Как я уже сказал, она считала, что это опасно, вроде как искушать судьбу.

Наступила пауза, и чуть погодя капитан уже сам спросил:

— Чем еще могу быть полезен?

— У меня все, — покачал головой полковник Вестон. — А у вас, Колгейт?.. Тогда, капитан Маршалл, разрешите еще раз выразить вам соболезнование в связи с утратой.

Маршалл прикрыл глаза.

— О-о… Благодарю, — коротко бросил он и вышел.

5

Оставшиеся в комнате трое мужчин выразительно переглянулись.

Первым молчание нарушил Вестон:

— Крепкий орешек, а? Никак к нему не подберешься… Что вы о нем скажете, Колгейт?

Инспектор развел руками.

— Трудно что-нибудь сказать. Он не из тех людей, которые выставляют свою душу напоказ. На суде такие часто производят невыгодное впечатление, хотя порой и незаслуженно. Иногда они испытывают ужасные страдания, но предпочитают это не демонстрировать. Подобное поведение опасно: в деле Уоллеса присяжные вынесли вердикт «виновен». Доказательств не было, но присяжные не могли поверить, что человек, потерявший жену, способен говорить об этом так спокойно.

— А что скажете вы, мосье Пуаро? — обратился к нему полковник Вестон.

Знаменитый детектив тоже развел руками.

— Что тут можно сказать? — вздохнул он. — Про таких людей говорят: устрица, спрятавшаяся в свою раковину. Он сразу выбрал определенную тактику. Ничего не слышал, ничего не видел, ни о чем не знает!

— Однако мотив имеется. Возможно, даже два, — вмешался Колгейт. — Ревность и деньги. Сами понимаете, в подобных случаях муж — главный подозреваемый. И это вполне естественно. Если он знал, что его жена чересчур уж благоволила к другому…

— Думаю, он прекрасно знал, — прервал его Пуаро.

— Почему вы так считаете, мосье?

— Послушайте, друзья. Вчера поздним вечером я разговаривал на Солнечном карнизе с миссис Редферн. По дороге оттуда в отель я увидел эту пару: миссис Маршалл и Патрика Редферна. А минутой позже встретил капитана Маршалла. Лицо у него было просто окаменелым, абсолютно ничего не выражало. У меня сложилось впечатление, что он их видел. Понимаете? Он должен был все видеть.

— Что ж… если вам, мосье, так показалось… — неуверенно проговорил Колгейт.

— Я убежден в этом. Но даже если так, что нам это дает? Что мы знаем о чувствах Кеннета Маршалла к своей жене?

— Ее смерть он воспринял довольно спокойно, — сказал полковник Вестон.

Пуаро покачал головой и поморщился.

Инспектор Колгейт заметил: