Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

Из зала, где проводилось заседание, брела кучка людей. Короткое судебное дознание завершилось, суд объявил двухнедельный перерыв.

Поравнявшись с капитаном Маршаллом, Розамунд Дарнлей вполголоса спросила:

— Могло быть и хуже, правда, Кен?

Он ответил не сразу. Может, потому что чувствовал, как на него глазеют жители Лезекум-Бея, чуть ли не тыкают в него пальцами:

— …смотри, милочка! Вон ее муж!

— …гляди-гляди, это он!

— …да вот он идет, вдовец-то!

Разумеется, эти реплики не достигали его слуха — возгласы были приглушенные, — но Кеннет Маршалл чувствовал их инстинктивно. У него было такое ощущение, что он прикован к позорному столбу! Ему уже пришлось лицезреть и газетчиков. Самоуверенные молодые нахалы приставали к нему с расспросами, пытаясь пробить стену молчания, воздвигнутую им вокруг себя. Капитан считал, что даже односложные слова, которыми он отвечал во время рассмотрения дела, могли быть истолкованы как кому заблагорассудится и соответственно подаваться в утренних газетах с самыми невероятными комментариями. «Может ли, по мнению капитана Маршалла, загадочная смерть его жены быть объяснена тем, что некий маньяк проник на остров?.. На этот вопрос капитан ответил…» И все в таком духе.

Непрестанно щелкали фотоаппараты, один такой щелчок раздался над самым ухом капитана. Он обернулся и увидел улыбающегося молодого человека, который дружески приветствовал его взмахом руки.

— «Капитан Маршалл и его приятельница покидают зал после дознания», — прошептала Розамунд, а когда ее спутник недовольно поморщился, продолжала: — Ничего не поделаешь, Кен! Ты должен с этим смириться. Я говорю, разумеется, не о смерти Арлены, а обо всей этой жути: зеваки, болтливые языки, лживые репортажи в газетах! Самое лучшее, что можно сделать, — это не принимать ничего всерьез. Надо делать каменное лицо и отвечать на все иронической усмешкой.

— Так вот каков твой метод? — спросил он.

— Да. — Она, чуть помешкав, продолжила: — А ты действуешь совсем не так. Ты стремишься стушеваться, затеряться где-то на заднем плане. Вся беда в том, что нет тут никакого заднего плана. Ты, Кен, выглядишь как выглядел бы полосатый тигр на фоне белого задника сцены. Ты — муж убитой женщины!

— Бога ради, Розамунд… — взмолился он.

— Дорогой мой, — мягко прервала она его, — я просто хочу тебе помочь.

Какое-то время они шли молча. Потом Маршалл сказал уже более спокойным тоном:

— Я знаю… ты хочешь мне помочь. Не думай, Розамунд, что я не ценю этого.

Когда они шли по проселочной дороге, их провожали людские взгляды, но теперь только издали, вблизи никого не было. Розамунд Дарнлей тихо повторила примерно то, что сказала в начале разговора.

— Все было не так уж плохо. Правда, Кен?

— Не знаю, — не сразу ответил он.

— Что об этом думает полиция?

— Эти господа не очень откровенны.

— А тот маленький иностранец… Пуаро? Ведь он принимал активное участие в следствии?

— Похоже, он с самого начала подпевает комиссару полиции графства.

— Ты прав… Но он и сам что-то делает?

— Откуда, черт возьми, мне знать, Розамунд?

— Он уже далеко не молод, — сказала она задумчиво. — И по-моему, немного не в себе.

— Может быть.

Они вышли на дамбу, и перед ними во всем великолепии предстал залитый солнцем остров Контрабандистов.

— Порой как-то перестаешь воспринимать реальность, — сказала неожиданно Розамунд. — Вот сейчас я не в состоянии поверить, что все это случилось на самом деле.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — помедлив, ответил Маршалл. — Природа действительно на удивление жестока. Одним муравьем меньше — для мироздания это не имеет никакого значения!

— Вот-вот… И наверное, так и надо все воспринимать.

Он искоса взглянул на нее и сказал изменившимся голосом:

— Не тревожься, моя дорогая. Я постараюсь не раскисать. Со мной все в порядке.

2

Линда вышла к дамбе встречать их. На ее юном лице особенно сильно выделялись темные круги под глазами, губы были сухие и спекшиеся. Движения — резкие и скованные, как у напуганного жеребенка.

— Что там было? — спросила она сдавленным голосом. — Что они говорили?

— Повторное дознание отложили на две недели, — сказал Маршалл.

— Значит… Значит, ничего не решили?

— Нет. Слишком мало было доказательств.

— Но… что они думают?

— Это, моя девочка, неизвестно, — сказал Маршалл, выдавливая усмешку. — И кого ты имеешь в виду? Судебного следователя? Присяжных? Полицейских? Газетных репортеров? Рыбаков из Лезекум-Бея?

— Тех… Тех, из полиции, — с трудом выговорила Линда.

— Что бы полицейские ни думали, мне они об этом не скажут, — процедил он сквозь зубы и пошел к отелю.

Мисс Дарнлей хотела пойти вслед за ним, но ее остановил оклик Линды:

— Розамунд!

Она обернулась. Пораженная отчаянной мольбой, отразившейся на лице девушки, она подошла и взяла ее под руку. Они вдвоем медленно двинулись по тропинке, ведущей на противоположный конец острова.

— Старайся не принимать все так близко к сердцу, — начала она мягко. — Ты перенесла сильное потрясение, я знаю, но это — естественный страх, вызванный смертью, — и только. Не изводи себя. Ты же не любила Арлену.

— Да, — еле слышно сказала она, — я не любила ее.