Разворот на восток

Когда реактор был окончательно собран и Ферми начал свои эксперименты, выяснилось, что защита настроена слишком строго и глушит реактор, не давая ученым возможности довести процесс до конца. Едва приборы начинали фиксировать начало цепной реакции, как глушащий стержень падал вниз, не позволяя поиграть с управляющими стержнями. Тут бы господам экспериментаторам возблагодарить Всемогущего Господа за то, что тот отводит их от беды – но нет, Ферми посылает своих инженеров перенастроить систему защиты, чтобы увидеть «самое интересное». Увидел. Во время шестого по счету эксперимента, поначалу выглядящего весьма благоприятно, общая мощность реактора превысила десять киловатт (у «Поленницы» нашего мира это показатель составлял только двести ватт).

И вроде все было хорошо: получив все необходимые данные, Ферми уже собирался было отдать распоряжение начинать глушить реактор при помощи управляющих стержней – как вдруг случилось непредвиденное. В центре конструкции температура поднялась выше семисот пятидесяти градусов по Фаренгейту, вследствие чего произошло воспламенение деревянных элементов экспериментального реактора. Кубическая деревянная решетка – это идеальная конструкция для распространения огня, практически мгновенно охватившего всю «Поленницу». Аварийный стержень, упавший в реактор просто потому, что огонь пережег удерживающую его веревку, уже не был способен предотвратить тяжелых последствий. Тепло, выделяемое горящим деревом, многократно превысило мощность карманной цепной реакции.

Пожар в замкнутом помещении – это страшно: ревущее пламя, неистовый жар, как от внезапно открывшейся доменной печи, заполняющий все вокруг удушливый белый дым. При этом ручные огнетушители, имевшиеся в распоряжении команды экспериментаторов, против разгулявшегося пламени были не полезней, чем зубочистки против разъяренного слона, тем более что от деревянной решетки огнем занялся графитовый замедлитель. Через некоторое время пылающая конструкция «Поленницы» стала рушиться внутрь себя, но этого уже никто не видел. Те из экспериментаторов, что уцелели – сбежали, а оставшимся в помещении под трибунами Чикагского стадиона было уже все равно. Среди тех, кого история этого мира таким способом вынесла за скобки, оказался и несостоявшийся отец водородной бомбы Эдвард Теллер.

Прибывшие по вызову пожарные несколько часов боролись с огнем, и по ходу своей работы разворотили полстадиона; сами не ведая того, они нахвались рентген и уничтожили все следы, которые могли подсказать, было это возгорание случайным или тут имел место злой умысел. Агентам ФБР, военной контрразведки и УСС, прибывшим на место происшествия, оставалось довольствоваться только показаниями очевидцев и обследованием обгорелого хлама (что прежде был управляющей аппаратурой), оплавленных урановых слитков и непрогоревших остатков графитового замедлителя. Лет через десять и позже в этом происшествии непременно нашли бы советский/российский след, но тут дело до такого еще не дошло. Вывод, сделанный в результате следственных действий, гласил, что авария произошла из-за беспечности и самонадеянности руководителя эксперимента Энрико Ферми, тем более что этот человек не являлся гражданином США[16]

, а потому не имел права принимать участие в работе над сверхсекретным проектом.

Но это было далеко не все. Несмотря на то, что серьезного радиоактивного заражения в результате чикагского инцидента не образовалось (слишком недолго шла цепная реакция), американская пресса – от желтых газетенок местного значения до солидных общенациональных изданий – запестрела паническими заголовками: «Опасные игры яйцеголовых», «Атомный зверь вырвался на свободу», «Урановый кошмар в Чикаго», «Миллионы долларов налогоплательщиков выброшены на ветер». Одновременно проповедники многочисленных протестантских конфессий, которых в Штатах больше, чем блох на барбоске, принялись на все голоса проклинать праздное любопытство разных умников, считающих себя учеными – ведь подобное нечестивое деяние однажды уже погубило строителей Вавилонской башни.

Люди, курировавшие Манхэттенский проект после смерти генерала Гровса, не нашли ничего лучшего, как сделать из Энрико Ферми козла отпущения. Иммиграционная служба аннулировала его вид на жительство, ее агенты схватили ученого и его жену, посадили их на пароход, идущий в Италию, и помахали вслед ручкой. Евреев[17] у вас на родине больше не преследуют, так что скатертью дорожка в родную маму-Италию. И все это было проделано так быстро и так тихо, что до Белого Дома эта информация дошла только тогда, когда менять что-то было уже поздно. Два дня назад в Неаполе, прямо на причале, Ферми и его жену встретил Лео Сциллард, а также сопровождающие его люди Антоновой. Короткий разговор – и все. Что к дяде Джо попало, то пропало. Теперь Энрико Ферми покажется на публике только после снятия с советского атомного проекта грифа секретности.