Рихард Феникс. Море. Книга 3

Застыл, прижав ладони к лицу и понял, что ноги продолжают идти. Шаг, шаг, ещё шаг, ещё. Послушная марионетка в руках кукловода. Давление на поясе возросло — потянуло назад. Махнул рукой, задел, схватил, пригнулся и увидел верёвку. Грубую сухую верёвку с подпалинами. Такую настоящую… Она терялась на границах ладони, будто за ними ничего не было. Дыханье перехватило, горло и грудь сжало так сильно, казалось, раздавит. Хватая ртом воздух, обернулся к Эньчцках и увидел её прямо перед собой. И те формы были в шаге, в недостижимом шаге, ведь верёвка, обвязанная вокруг пояса, настойчиво тащила обратно.

— Скажи, ты ведь слышал меня?

— Да.

— Потому ты и здесь. Ты пришёл. Ты поможешь мне пробудиться, — зашелестел голос Эньчцках.

Тонкие чёрные губы на бледном лице изогнулись в улыбке. Чернильные глаза без белков под длинными ресницами прожигали изнутри взглядом.

— Освободись от мирских оков.

— Почему именно я? — И это он, кажется, уже говорил, но тогда не получил ответа. Чего ждать сейчас?

В одной форме засветилось на мгновение ярче, затем всё внутри окутала тьма. Рихард вытянул шею. Верёвка не пускала дальше, и он повис на ней, коснулся полусферы дрожащими пальцами.

Внутри чуть шероховатого купола было темно и серо. Всё двигалось, кружилось, волновалось. Мальчик жадно вглядывался в мельтешение, взгляд цеплялся за изгибы, искал знакомые формы, привычный ритм. Но то, что находилось там, не подчинялось закономерностям, хотя, безусловно обладало некой гармонией. Свет, тьма, колыхание, свет, тьма, тьма, свет, свет — ярче, сильнее. Вспышка где-то близко, под пальцами, и из нечётких изломов резко выступила лодка, покрытая синим полуцилиндром, будто разрезанным вдоль и положенным сверху.

— Что это? — Рихард не мог заглянуть дальше, но видел между цилиндром и носом лодки на вытянутом треугольнике несколько фигур. Три. Нет, четыре. Одна лежала между ними, одеревенело склонёнными над ней.

— Ты узнаёшь их? — вкрадчивый шёпот над ухом.

— Да! То есть нет! — Он безотрывно глядел на распростёртую фигуру, смутно припоминая, видя нечто знакомое.

Белая рука с длинными чёрными ногтями легла на шар, и следующая вспышка света прошла между тонкими пальцами, словно лепестки ромашки бросили в грязь.

— Это твои спутники и ты. Но я не отпущу тебя, пока не услышу твоё решение.

— Какое? — едва слышно выдавил он.

Изображение между расставленными пальцами приблизилось, и Рихард разглядел плачущую девушку с растрёпанной светлой косой и тёмным шрамом на лице; рядом был парень с белыми, прилипшими к лицу волосами и синей левой рукой; и ещё один, чьи волосы истекали густым багрянцем. Лица троих, потерянных, встревоженных, были обращены к тому, кто лежал в центре, сокрытый ладонью Эньчцках. Рихард хотел сдвинуть руку, чтобы увидеть, но не достал. Нет, пальцы прошли сквозь пустоту, зачерпнули вязкого тумана.

— Стань мне сыном, дитя, — сказала Эньчцках. — Ты заменишь моего сына Феникса, который всю жизнь желал остановить моё пробуждение, разделив силу между четырьмя родами.

Она махнула другой рукой, и ещё три светящиеся полусферы оказались рядом.

В сумраке одной что-то мельтешило, слышался перестук копыт или лап, но разглядеть в ней ничего не получалось. Другая светлела незнакомым горным утёсом и резким, как сколотый зуб, очертанием замка до самых небес. Вблизи появилось лицо, молодое, холодное, точёное, как алебастровая статуя, над ним — пепельно-серые волосы, прижатые диадемой. Их трепал ветер. Их и сине-белый плащ в россыпи звёзд. Внутри третьей полусферы расстилался золотой песок. По нему, то приближаясь, то отдаляясь, бежала фигура, закутанная с ног до головы в тёмное. Словно почуяв чужой взгляд, фигура застыла, направила в небо изогнутый лук. Рихард не увидел, но ощутил, как тренькнула тетива, и длинная стрела с цветным опереньем скрылась за гранью видимости.

Эньчцках коснулась чуть ниже левой ключицы мальчика — боль, — и полусферы вновь стали недосягаемо далеки, хотя верёвка на поясе держала всё так же крепко, в натяг.

— Мне любопытно, что вы придумаете, дети моего дитя. Поэтому я дам тебе выбор.

— Какой? — Рихард развернулся к Эньчцках, пересилив себя, и посмотрел в чёрные бездны глаз.

— Первое из двух: ты становишься мне сыном, заменив Феникса. И тогда эти четверо мгновенно умрут…

— И… я?

— Да. Самые сильные из оставшихся, единственные, несущие в себе волю моего дитя, его ненависть ко мне, его свободолюбие. Я покараю вас. А ты будешь говорить с оставшимися от его имени. Возможно, под властью твоей, безграничной огненной властью, всё переменится к лучшему.

— А если нет? Если я сделаю так же, как и он? — вскричал Рихард, не заметив, что туман добрался уже до колен.

— На это нужно время: посеять семена, вырастить потомство, привить им ненависть. Я проснусь через пять ваших лет — через одно мгновение по моим меркам. И тогда я своими руками накажу непослушный детей, которые не оправдали моих ожиданий.

— Нет! — он упрямо мотнул головой, не желая слушать и слышать.

Богиня рассмеялась и туман поглотил её смех, лишь клокочущее эхо ещё несколько мгновений доносилось до Рихарда.