Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1

Собственно говоря, ничего удивительного в таких псевдовыборах нет. Наполеон Бонапарт (а именно он – главный автор Конституции), видимо, специально придумал такую оригинальную избирательную систему (ни до, ни после ничего подобного в мировой практике не было), чтобы закамуфлировать свою главную цель – установление режима ничем не ограниченной личной власти под прикрытием республиканской оболочки. Попутно решалась задача повышения и без того немалой популярности молодого диктатора – ведь в глазах большинства населения Наполеон, восстанавливая всеобщее избирательное право для мужчин, выступал как защитник завоеваний Французской революции. Конечно, это была сплошная демагогия, но формально-то всеобщее избирательное право, как в 1793 г., и в самом деле было восстановлено, что обеспечивало Наполеону огромный кредит доверия населения.

Теперь посмотрим, как должен был осуществляться сам законодательный процесс. Может быть, все обстояло не так уж и фиктивно? Обратимся к Главе III «О законодательной власти» (ст. 25–38). Уже в самой первой статье этой главы (ст. 25

) с присущей Наполеону чёткостью и лаконичностью определена процедура принятии законов: «новые законы могут быть обнародованы только тогда, когда законопроект будет предложен правительством, сообщен Трибунатом и декретирован Законодательным Корпусом».[319] Следовательно, право законодательной инициативы принадлежит правительству, причем на любой стадии обсуждения оно может забрать законопроект обратно и вновь его внести на рассмотрение палат Парламента в изменённом виде (ст. 26).

А что же сами законодательные органы власти? По поводу Законодательного Корпуса в Конституции ничего не говориться, а вот у Трибуната, на первый взгляд, право законодательной инициативы вроде бы есть. Согласно ст. 29 Трибунат

может «выражать свои пожелания по поводу уже принятых и принимаемых законов, злоупотреблений, которые нужно устранить, улучшений, которые нужно предпринять во всех частях публичной администрации». Однако уже в следующем абзаце отмечается, что «пожелания, которые высказывает Трибунат на основании настоящей статьи, не имеют обязательной силы, и их обсуждение конституционными властями является необязательным». Так что и Трибунат на самом деле лишен права законодательной инициативы.

Возникает закономерный вопрос, а зачем вообще была нужна ст. 29, если один абзац исключает в ней другой? То ли это дефект юридической техники составителей текста Конституции (готовилась-то она в спешке), то ли намеренный шаг в направлении все той же демагогии.

Трибунат может обсуждать любой вопрос сколько угодно, но если он не предложен правительством, никаких реальных последствий у этого обсуждения не будет. В итоге получается говорильня в самом прямом значении этого слова.

Ну а что же тогда остается у высших органов законодательной власти? Согласно ст. 27–28 Трибунат (будем считать его первой (верхней? нижней?) палатой высшего законодательного органа, у которого по Конституции 1799 г. и названия-то нет) состоит из 100 депутатов старше 25 лет, переизбираемых ежегодно Сенатом из общенационального списка на 1/5 часть. Функция у него только одна – обсуждение законопроектов, предложенных правительством. В случае его принятия Трибунат направляет трёх ораторов для его защиты в Законодательный Корпус.

Законодательный Корпус (вторая палата Парламента), согласно ст. 31–34,

состоит из 300 депутатов старше 30 лет обновляемых ежегодно на 1/5 часть. При этом он должен включать в себя, как минимум, по 1 депутату от каждого департамента. Функция у него также одна – принятие законопроектов тайным голосованием без обсуждения (ст. 34).

Получалась довольно забавная ситуация: одна палата только обсуждает, а другая – только голосует «за или против». К тому же по ст. 137 неопубликованный законопроект (а опубликован он должен быть на 10-ый день) мог быть объявлен неконституционным (видимо, первым консулом, хотя прямо об этом не говорится) и отправлен в Сенат, который принимает окончательное решение.

Таким образом, вся законодательная процедура превращается в сплошную фикцию, а Трибунат и Законодательный Корпус являются совершенно безгласными номинальными органами власти (если их еще можно так назвать).